– Арчи! – всхлипнул мужчина. – Ты жив!
Вик отпустил песика, и тот поднялся на ноги.
А потом, прыгнув на руки к Эмме и вертясь от радости, Арчи принялся лизать ее и Тодда в лицо. Тодд оперся о стол и осторожно обнял их обоих.
«Вот это и есть жизнь, – думал он. – Любовь и семья – когда есть кого защищать, баловать и о ком заботиться».
Он закрыл глаза, и по его щеке покатилась слеза. Впервые с тех пор, как умер отец, он почувствовал себя умиротворенным.
– Ну что, пойдем отсюда, – сказал Тодд. – Ты едешь с нами, Арчи, – он посмотрел на Эмму. – С нами обоими.
Арчи стоял в ванне и старался не дрожать, ожидая, пока мать Тодда вернется с полотенцем. Вода стекала за ушами и по спине, и от этого было щекотно, но он боролся с желанием отряхнуться – хорошо воспитанный пес не отряхивается в доме. Наконец Фрэн вернулась, вытерла его и, поставив на стойку, высушила феном. Как здорово снова стать сухим и теплым! В знак признательности Арчи помахал хвостиком.
На стойке лежала коробка. Фрэн открыла ее и достала небольшой пакет, завернутый в папиросную бумагу. Внутри оказался крохотный черный сюртучок с манишкой и поясом.
– Я нашла это среди вещей Берти.
Арчи пришел в восторг, когда она одну за другой продела в рукава его передние лапы. Затем Фрэн прикрепила к вороту галстук-бабочку и убрала с глаз шерсть.
– Ну вот, – сказала она, ставя собаку на пол. – Теперь ты похож на настоящего джентльмена.
Она достала помаду и накрасила губы.
– Ну, пойдем, опаздывать нельзя. Эти двое слишком долго ждали этого дня.
Арчи проследовал за Фрэн к выходу и понаблюдал, как она надевает шляпку. Потом мать Тодда взялась за дверную ручку и строго посмотрела на Арчи.
– И помни, – сказала она, – что не ты гвоздь программы. Веди себя прилично.
Тодд взглянул на часы.
– Почему так долго? Мама сказала, что к этому времени они уже будут здесь.
– Не гони волну, о’брат! – сказала Клэр, поправляя бутоньерку у него в петлице. – Жених должен быть терпеливым.
Тодд нахмурился и стал поправлять галстук. Уже несколько месяцев Клэр была лапочкой. Неопределенность изводила его.
– Ну давай, скажи, – начал он. – Знаю, у тебя на языке вертится.
Лицо сестры выражало полнейшую невинность.
– Что сказать?
– «Я же тебе говорила».
– А зачем? – рассмеялась она. – Ты уже сам все сказал.
Эмма стояла перед зеркалом, улыбаясь своему отражению. Простое льняное платье принадлежало когда-то ее бабушке – этот свадебный наряд был сшит в военное время и достался Эмма от подруги бабушки, которая, в свою очередь, обещала передать его по наследству, когда придет заветный день. Чистое и подогнанное по фигуре, платье выглядело идеально.