Больше походило на «Привет-как-насчет-того, — чтобы-я-съел-твою-башку?»
И что вы думаете, то, что у этого могучего зверя был перевязан лоб, Лейну показалось вполне уместным. Это заставило его задуматься, как выглядела бы другая лошадь после драки… в баре.
— Спасибо, что пришли.
Лейн повернулся и подумал: «Ах, да». Маленькая блондинка, с сильными руками, со свежим лицом и глазами старухи, стояла в углу коттеджа, когда Эдвард делал свое признание полиции. Тогда она казалась отрешенной. Сейчас же ее глаза смотрели решительно…
Жеребец, с перевязанной головой, с такой силой ударила копытом в дверь, что Лейн отпрыгнул и осмотрел себя, проверяя, не задел ли он его копытом.
— Неб, не нужно так грубить. — Женщина ростом не выше пяти футов вместе со своими высокими сапогами, выстрелила в жеребца взглядом, как пушечное ядро. — Отойдите от него, мистер Болдвейн. Он капризный.
— Капризный? Да он настоящий Ганнибал Лектор только с копытами.
— Вы не против пройти ко мне в квартиру?
— Нисколько. Пока он не будет подниматься с нами по лестнице.
Лейн последовал за ней через сарай, где хранились сбруи, затем стал подниматься по расшатанным ступенькам на второй этаж, где температура была на все триста градусов выше.
— Вот. — Женщина открыла дверь и встала в сторону. — Здесь я обитаю.
Как только он вошел, отметил про себя, что она не назвала это место своим домом. Хотя помещение было немного больше, чем кладовка с кухней камбуза, открытое пространство охлаждаемое, оконным кондиционером, который гудел в тональности си-бемоль. Диван и стул не подходили друг другу, также как и два ковра… если их вообще можно было назвать коврами, скорее какие-то тряпочки. Но все было аккуратно и чисто, и эта женщина в синих джинсах и футболке несла на своих плечах такое же с трудом завоеванное достоинство, как и Гэри МакАдамс.
— Так что насчет моего брата? — спросил Лейн.
— Может вы хотите сладкого чая?
Лэйн кивнул и ему стало стыдно, что он не дал ей возможности проявить гостеприимство, а сразу приступил к делу. Ведь южное гостеприимство не являлось собственностью богатых.
— Да, пожалуйста. Жарко.
Чашки тоже были разными, одна синей, непрозрачной, другая — матово оранжевая с надписью. Но чай был райским, такой же прохладный, как кубики льда, которые плавали, такой же сладкий, как ветерок на разгоряченной шеи.
— Замечательно, — сказал он, выжидая, когда она сядет. Когда она уселась, он последовал за ней, опустившись в кресло напротив. — Мне нужно подзаправиться.
— Вчера поздно вечером я ездила к вашему брату в тюрьму.