Официальный доход Бекстрёма на службе составлял тридцать тысяч крон в месяц после вычета налогов. Однако по самым приблизительным расчетам за то же время он тратил примерно в четыре раза больше.
За последний год он, кроме того, купил за пять миллионов крон соседскую квартиру. Сломал стены и сделал ремонт, обошедшийся ему еще в пару миллионов. И вдобавок одолжил миллион коллеге, работающей в одном с ним отделе полиции Сольны.
— Ее зовут Анника Карлссон, — сказал шеф контрразведки. — Мы считаем, что между ними есть личные отношения.
— Угу, но, зная о том, чем занимаются некоторые другие наши коллеги, я не вижу особой причины негодовать, — заметила Маттей. — Ты говоришь о миллионах крон, и вряд ли ведь такие суммы он получал от «Афтонбладет» и «Экспрессен», прячась за статью конституции о защите источника информации, если вдаваться в юридические нюансы.
— Я как раз собирался к этому перейти, — заверил ее шеф контрразведки.
— Очень хорошо, — сказала Маттей. — Ведь пока все рассказанное тобой звучит как характеристика обычного коррумпированного коллеги, которого мы с превеликим успехом можем передать в особый отдел прокуратуры для возбуждения дисциплинарного дела. Подобное ведь не в нашей епархии.
— Как уже сказал, я как раз собирался к этому перейти, — повторил ее коллега. — Назвать причину, почему комиссаром Бекстрёмом должны заниматься именно мы.
— Да? — удивилась Маттей. — И чем же он заслужил такую честь?
— Он — так называемый агент влияния русских, — сообщил шеф контршпионажа. — Они завербовали его год назад.
— И как это произошло?
— В связи с расследованием одного преступления он явно присвоил очень дорогой предмет искусства, вдобавок имеющий очень большую историческую ценность для русских. Музыкальную шкатулку, изготовленную по приказу русского царя в качестве подарка для его сына. С помощью одного из своих лучших друзей, известного антиквара Густава Хеннинга, Бекстрём продал ее русским за четверть миллиарда крон, заработав на ней, по-видимому, порядка пятидесяти миллионов.
— Ну, я слышала эту историю в разных вариантах. На сколько я поняла, речь шла о вещи, изъятой в ходе расследования, которую затем передали шведскому владельцу, и тот в свою очередь продал ее русским. А в роли посредника в данной сделке, вероятно, выступил названный тобой антиквар, — сказала Маттей.
«Подлинная история носа Пиноккио», — подумала она.
— Пятьдесят миллионов крон. Черным налом. Очень серьезное экономическое преступление, совершенное шведским полицейским при исполнении служебных обязанностей.