Обнаружив же ее посреди Пиренеев в самый разгар лыжного сезона…
Да еще эти шоколадные глаза, искусительную силу которых он успел позабыть…
— Я здесь, потому что всегда хотела тут побывать.
И как она только может оставаться настолько спокойной? Сам же он вот-вот взорвется.
Десять дней непрерывного беспокойства. Принцесса украла солидную сумму, а он переживал лишь о том, как она выживет без привычного круглосуточного присмотра. И ждал, что найдет ее запущенной и растрепанной.
Но он ошибся. Шелковистые волосы блестели, лицо умыто, а сама она держится с присущим ей достоинством.
Что ж, настоящую породу всегда видно. Даже если надеть на нее фартук и заставить драить уборные, она и тогда сохранит поистине королевскую манеру держаться.
Натаниэль стиснул зубы.
— Ты всегда хотела побывать на заснеженной горе? Увлекаешься лыжами?
— Нет, конечно.
— Тогда даже и не начинай.
— Иначе что? В ее глазах полыхнул огонь. — Накажешь?
— Не говори ерунды.
— Тогда не угрожай. Мне и так всю жизнь угрожали, но я больше этого не потерплю. — Ее голос даже не дрогнул, но теребившие свитер пальцы выдавали скрывавшиеся за наигранным спокойствием чувства.
— А я и не угрожал, но раз забыла, напомню, что ты носишь моего ребенка, — едва не выкрикнул Натаниэль, понимая, что еще чуть-чуть — и он окончательно лишится контроля.
— Это не значит, что у тебя есть какие-либо права на мое тело или разум. Мы не в Монте-Клере. — Немного помолчав, она продолжила: — Не так давно ты удивлялся, как я позволяю семье распоряжаться своим телом, так вот, можешь радоваться, я прислушалась к твоим словам и больше никому не позволю себе указывать. Ни отцу, ни брату, ни тебе. Да и вообще не понимаю, что ты тут забыл. Я думала, ты только обрадуешься, от меня избавившись.
До того как она сбежала, он и сам так думал.
— Черт, Каталина, ты моя жена.
— Серьезно? А я думала, что я тебе только обуза.
За ледяным спокойствием угадывалось столько горечи, что он не выдержал и, шагнув вперед, прижал ее к стене.
Глубоко вдохнув тот самый аромат, что он не мог забыть после их единственной ночи, Натаниэль легонько погладил ее по щеке и ухватил за подбородок.
— Ты моя жена, — шепнул он, — мы принесли друг другу клятвы.
Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.
— Клятвы, что ничего не значат.
— Мы обещали оставаться вместе до рождения нашего ребенка. Я подписал договор. А ты свое обещание нарушила.
Она даже не дрогнула.
— Ты первым его нарушил. Ты не обращался со мной, как с женой. Если все сводится к тому, чтобы я прожила под твоей крышей год, а потом вернулась во дворец на время, пока они станут подыскивать мне другого мужа, которому я тоже буду всего лишь надоедливой обузой, лучше уж вообще оставаться одной.