Личный состав предоставлен сам себе, не знает ни обстановки, ни «своего маневра», а «командный» состав в это время где-то ведет бой… Командир роты «Мачете» был ранен попаданием ВОГа под водительское сидение, когда был за рулем «джихадмобиля». С высоты своего времени часто задаюсь вопросом: какого лешего командир роты вместо того, чтобы этой самой ротой командовать, носится по передовой, крутя баранку?…
Очень скоро по территории базы начинают бить минометы. Иногда мины попадают в крышу нашего убежища, но пробить не могут. Все, кто был на базе, уходят (не «самовольно», сейчас уже не могу вспомнить, куда, может, уехали с замкомроты) Остаемся я, «Ханжос», «Шпик» и «Черный». Время идет, одна волна минометного обстрела сменяет другую, в какой-то момент «Ханжос», ставший тогда неформальным лидером, говорит уходить. Мы берем с собой максимум оружия, боеприпасов и покидаем базу. В тот момент мы уже знали, что Николаевка окружена, уже проползли на базу липкие, тревожные слухи, что основные дороги отрезаны техникой, что подразделение «Минера» бросило позиции… Тогда мы думали, что уходим с базы последними. Уже в Донецке я узнаю от «Скобаря» (позывной Игоря Борисовича), что последними будут уходить они. Он даже попытается вывезти с собой мой рюкзак с личными вещами, но его придется бросить в Славянске, в том подвале где мы чистили только полученные автоматы. Мы уходили с базы без приказа, фактически «оставив позиции», но и сейчас я не испытываю ни малейших укоров совести за это и считаю, что поступили, согласуясь с существующей ситуацией. Потом мы узнаем, что приказ оставить Николаевку поступил еще в полдень.
Дождавшись затишья, выходим: территория базы в воронках от мин, многие здания повреждены, куски кирпича, разорванные осколками стволы деревьев, едкий дым. Сверяем маршрут с фотографиями карты на моем фотоаппарате, железкой выходим к городу, идем жилыми кварталами, где не было наших позиций, но это не спасло их от мин и снарядов. Потом Николаевку будут накрывать Ураганами. Всего ужаса обстрелов города я не увижу, в это время мы будем уже в полях на юго-западной его окраине. Мы идем дворами типовых советских домов-шестиэтажек, обстрела нет, навстречу попадаются люди, все смотрят на нас с ужасом в глазах, женщины спрашивают: «Неужели уходите?… Неужели оставляете нас?…» Я не отвечаю, смотрю в разбитый от времени асфальт под ногами и продолжаю идти. «Не уходите, пожалуйста!…» Но мы идем… Четыре бойца, без командиров, без приказа… Все, что у нас осталось, это наши жизни, и мы обязаны сохранить их сейчас, чтобы… Потом где-то на новых рубежах продать дороже. В окруженном городе курс продажи слишком низкий, и мы идем вперед. В центре встречаем взвод разведчиков, становится как-никак веселее — теперь нас не четверо, а человек двадцать. Вчетвером выходить, конечно, удобней, но психологическая уверенность сейчас важнее.