— Это тебе стыдно. А им не стыдно. Им лишь бы денежки текли. Это она сюда выйдет в старом платье. А дома-то они на хрустале едят.
— А ты откуда знаешь? Была, что ли?
— Я-то не была, а Верка — ну та, плоская, мужик-то у нее с осколком в легком, да ты знаешь, знаешь, она дрожжами торгует, — так вот, Верка стащила у соседей кошку и, ой не могу, к ним поволокла. Так та вышла, а дверь скорей прикрыла да рукой позади спины держит. Верка говорит, когда выходила, то в доме у нее что-то блеснуло: аж глазам больно, ну блеск такой только от золота бывает. А Верка знающая. Мужик у нее ювелиром работает. Она завсегда золото от меди отличит.
Эля ужасно оживилась, услышав мой рассказ.
— Давай как-нибудь постараемся проникнуть в дом, — предложила она. — Ну, например, я попрошу попить. Не может же она воды не дать. Она пойдет в дом за водой и скажет: «Девочка, подожди тут», а я как будто не расслышу и за ней прошмыгну.
— Так уж и прошмыгнешь, — рассмеялась я. — Она, наверное, за собой дверь закроет на сто засовов.
— Ну давай что-нибудь придумаем, — не унималась Эля. — Ага, придумала! Ты будешь мешок развязывать, чтобы Муську достать, она будет смотреть тебе в руки — так всегда бывает, когда кто-нибудь что-нибудь достает, я сколько раз замечала. А я в это время обойду вокруг дома, ну как будто туалет ищу, а сама — к окошку. Только бы дотянуться. Как ты думаешь, у нее окна высоко от земли?
— Ну откуда я знаю?
— А вдруг она пригласит нас чай пить, — размечталась Эля. — Скажет: «Девочки, вы, наверное, устали с дороги. Посидите, отдохните, выпейте чайку».
— Так она тебе и скажет. Жди.
— Ой, пруд! — закричала Эля. — Давай искупаемся?
— Ага, вместе с Муськой в мешке, — съехидничала я. И остановилась: — Постой. Мы, кажется, пришли.
Почти к самому пруду подходил глухой забор. Он был старый-старый, покосившийся, из некрашеных досок.
— А заборчик… того, — заметила Эля.
— Постой, а как мы будем к ней обращаться? — вдруг оробела я. — Ты не помнишь, как ее зовут? — Мы между собой всегда звали ее собачницей.
Эля нахмурила лоб:
— То ли Марья Валентиновна, то ли Валентина…
— Марьевна, — закончила я. — Не помнишь, так уж молчи.
— Можно и без обращения, — сказала Эля. — Просто скажем: вам мама прислала Муську. Ну чего же ты, стучи.
Я тихо постучала. За калиткой — ни звука. Я постучала сильнее. Опять ничего. Я — еще сильнее. Тишина.
— Да ты не стесняйся, стучи, — почему-то прошептала Эля.
— Да я уже кулак отбила. Попробуй теперь ты.
Эля стукнула ногой, и, к нашему удивлению, калитка, старомодно скрипнув, приоткрылась. Да она, оказывается, не заперта. Вот странно. Мы осторожно вошли во двор. Он был почти темен от густых теней, а в глубине стоял маленький ветхий домишко.