Света улыбнулась и сказала:
— Знакомьтесь. Я сейчас… — И пошла к зеркалу вплетать ленты в косы.
— Игорь! — сказал он и протянул мне руку, как взрослой.
Мне вдруг стало ужасно неловко: стыдно своего выцветшего короткого платья, грязных ногтей и двух рублей, зажатых в кулаке.
…В кино было мало народу, почти пусто. Поэтому мы долго выбирали места. А когда наконец сели со Светой, Игорь откинул сиденье с моей стороны и спросил: «Вы разрешите?..»
Я посмотрела на Свету, потом на него. Он обращался только ко мне. Боже мой, значит, он назвал меня на «вы»! И еще спросил разрешения сесть рядом. И тогда каким-то деревянным, грубым, ужасным голосом я проскрипела: «Место не купленное».
Он посмотрел на меня как-то удивленно, нет, насмешливо, придержал рукой сиденье, потом, подумав, медленно отпустил его и, обойдя наш ряд вокруг, сел около Светы. А Света, всегда такая бледная, вдруг стала красной, как ее кофточка, привезенная из-за границы. Ну зачем он не сел тогда рядом со мной?
А лето было как по заказу: ни дождика, ни тучки. Мы плескались в пруду, как рыбы, и обсыпались песком, и снова ныряли в воду. И плавали, уткнув подбородки в надутые наволочки, и так били ногами по воде, что брызги летели фонтаном. Купальник мой выгорел, а Светины волосы стали белыми как лен.
Помню, мы, как всегда, шли со Светой на пруд. Сзади кто-то затормозил. Мы расступились. Игорь, держа одну ногу на педали велосипеда, стоял и улыбался нам. Он был в шелковой тенниске с незастегнутой верхней пуговицей, и это ему очень шло.
— Садитесь, подвезу, — предложил он.
— А как же мы обе? — спросила Света.
— Ты садись на багажник, а вы (ах, он опять назвал меня на «вы»! Сердце у меня бешено заколотилось) — на раму.
Я вспыхнула. Ведь если я сяду на раму, значит, он как бы обнимет меня. Я буду совсем близко от него, и он будет дышать мне в затылок. Нет, ни за что.
— Нет-нет, — быстро сказала я. — Я сяду на багажник, а Света — на раму.
— Но вы тяжелее. Мне будет легче везти вас спереди, — возразил он.
Я и в самом деле была толще Светы.
— Тогда я не поеду, — сказала я. — Поезжайте, правда…
Он посмотрел на меня с сожалением и вздохнул:
— Ну ладно, садитесь на багажник.
Я вскарабкалась на багажник, а Света легко, как стрекоза, вспорхнула на раму. Ехать и в самом деле было неудобно. Велосипед вилял то в одну, то в другую сторону, и мы со Светой повизгивали. Мои длинные ноги болтались, задевая землю.
И зачем я тогда не села на раму?..
И последнее. На нашей улице был дом отдыха. А в доме отдыха — танцы. Мы, девчонки, толпились вокруг пятачка и часами смотрели на танцующих. Не знаю уж почему, но в тот вечер я взгромоздилась на дерево. Это была липа, и она цвела. А радиола пела: «По мосткам тесовым вдоль деревни ты идешь на модных каблуках». И от этого пения, и от мигания огней сквозь ветки липы, и от ее запаха я чувствовала что-то такое, чего передать невозможно.