Сегодня как раз должно было быть повторение «Клуба кинопутешествий». Наверно, сейчас мама и Анфиса Николаевна смотрят эту передачу. Хорошо бы, они спали спокойно и не беспокоились о нас с Федей. А вдруг беспокоятся и пошли искать? Нет. Я же оставил телеграмму!..»
Я ещё подумал, что если бы я присмотрелся как следует к поведению Василия Васильевича и не пропустил мимо ушей его вопросы об Анфисе Николаевне, то сумел бы напасть на след. Впрочем, всё вышло к лучшему… Глаза у меня слипались… Полешки потрескивали… Дымок тянулся к потолку… Посапывали собаки… Я ещё помечтал, как докажу людям, что видел Пушкина и у него голубые глаза и мягкие кудри…
Я уснул и не мог понять, сколько проспал, когда проснулся. Костёр почти погас. Федя ещё спал. Я выбрался из пещеры.
На земле было уже утро! Кыш, повизгивая, просил выпустить его тоже…
Мы погуляли немного, здорово озябли, и так хорошо было вернуться, подкинуть в угольки сухих веточек, раздуть огонь и согреться.
Потом я разбудил Федю и спросил:
– Ну как? Долго вчера о жизни думал?
– Порядочно. И кое-что надумал.
– Теперь нам пора возвращаться. И так, наверно, беспокоятся.
Вообще-то мне показалось немного странным, что нас никто не разыскивал, что ночью по склону горы не ходили люди во главе с папой и мамой, не жгли факелы и не кричали: «Алёша-а!.. Ау-у!.. Ау-у!.. Фе-дя-я!»
Мы доели всё, что осталось с вечера, накормили собак, затоптали угольки в костре и вышли из пещеры.
Обратно мы шли молча, потому что Федя не хотел разговаривать и думал о чём-то своём. И вдруг он остановился и воскликнул:
– Какая же я скотина! Мой сосед по палате пацаном в одиночку громил фашистов и защищал Крым, а я размалевал его! Разгравировал! Но теперь я понял, что надо делать! Понял!
– Что? – спросил я.
– Узнаешь! Все узнаете! – пообещал Федя.
Первым делом я зашёл домой. Мама, увидев меня, ни капли не удивилась. Она пила чай с Анфисой Николаевной и сказала:
– Привет. Наверно, промёрз? Садись чаёвничать.
– И совсем не промёрз. Мы жгли костёр, – сказал я, не понимая, почему мама так спокойна, и спросил: – Ну, как вы тут без меня?
– Прекрасно. Василий Васильевич с Анфисой Николаевной всю ночь рассказывали нам про свои военные приключения.
– Ух! Жалко! – сказал я. – Пропустил самое интересное!
– Ты почему написал в записке: «Беспокойтесь»?
– По-телеграфному это значит: «не беспокойтесь», – объяснил я.
– А что означает возглас «мамочка» в конце твоей телеграммы?
– Это значит: «Мамочка! Вот кончатся все события, и мы начнём отдыхать по-настоящему. Честное слово!»
– Попробуй догадайся! – засмеялась Анфиса Николаевна.