-- Мама!? -- воскликнула Мьёл
-- Доченька? Это ты? С тобой все хорошо? – Тут же отозвалась мать, и почти сразу получила несильный удар древком копья в спину.
-- Молча! -- Прикрикнул стражник, и посмотрел на Мьёл. - Тоже хочешь? Нет? Вот и
молчи.
С
минуту Мьёл наблюдала, за тем, как мама делал свою работу, и только потом обратила внимание на второго стражника, который стоял и ухмылялся, смотря то на неё, то Марианну. Когда их взгляды встретились он, смотря на Мьёл, но обращаясь явно к Марианне, проговорил:
-- А ты помнишь, как отказала мне пятнадцать лет назад? Я ведь тогда увивался за тобой как щенок. А если бы не отказала, сейчас бы все могло быть по-другому.
-- Нет Эртран, ты и тогда был уже с гнильцой, ничего бы не изменилось. -- Ответила Марианна.
-- А ведь я и сейчас могу тебе помочь, если ты будешь ласкова со мной сегодня ночью.
-- Ты ничего здесь не решаешь, здесь ты такое же ничтожество, каким и был в деревне, ничего не изменилось. -- И хотя произнесено это не громко, в голосе звучали отзвуки стали, настолько твердо это было сказано.
-- Блять! Да ты совсем охренела? Я тебя поколечу! -- Начал заводиться Эртран, и сделав шаг, сильно ударил Марианну в живот, от удара она пошатнулась, и, схватившись за живот упала на землю. -- Ну что съела?
-- Мама! -- закричала Мьёл.
В этот момент второй охранник положил руку на плечо Эртрану:
-- Не зарывайся. Они тоже денег стоят, если сдохнет, по твоей вине, с твой же невеликой доли вычтут, смотри, как бы самому в клетке не оказаться. -- Полностью подтверждая шаткое положение Эртрана в ватаге, сказал второй охранник.
- Я с вами еще поквитаюсь, и за то, что дважды мне отказала, и за этого ублюдка Грега. -- Зло выплюнул Эртран, и пошел прочь от клеток.
-- Вставай. Баки сами не почистятся. -- Сказал оставшийся бандит, Марианна с трудом поднялась, и продолжила чистить бак от нечистот.
Уже почти закончив, она поймала взгляд Мьёл, и сказала:
-- Помни, что я тебе говорила схроне. Не сейчас. Выживи.
-- Я помню мама. -- Тихо ответила Мьёл. Её переполняла гнев и злость, хотелось убить Эртрана голыми руками, потом она представила как всаживает ему кинжал в подбородок, как учил отец, или как берет кинжал и перерезает ему горло, как приятно ощущается тяжесть кинжала в руке… Этот гнев рассеивал пелену перед глазами Мьёл, делая мир четким и контрастным.
Закончив все манипуляции, маму отвели к следующему контейнеру, а Мьёл осталось наедине со своими чувствами. Постепенно она успокоилась, и мутная пелена снова её накрыла, притупляя чувства и восприятие, смиряя ее с судьбой.