Двенадцать кровных братьев и сестер.
Крээли умерла через миг после того, как закончила выкрикивать последние слова проклятия, в которое вплела последнее и самое ценное, что у нее осталось, – свою жизнь. Но, умирая, она видела, как вспыхнули изнутри тела Двенадцати, как их распахнутые в безмолвном крике рты наполнились лавой. Они не могли сопротивляться тому, за что было заплачено ценой двух жизней и одной бессмертной любви. Еще мгновение их тела пытались противиться бушующей стихии, а потом вспыхнули, словно свечи, – и превратились в ничто.
— Марори! Очнись, язва Темных тебя задери!
Голос Марроу прорвался сквозь образы прошлого, разрывая в клочья то немногое, что она с таким трудом удерживала перед мысленным взором.
Заполненный кровью, слезами и лавой зал из черного камня всколыхнулся – и опустел. Не было ни боли, ни отчаяния, ни вкуса пепла на языке – лишь четыре любопытных студента.
Марори моргнула, разгоняя мутные образы, теперь утратившие всякую форму и смысл.
— Сделай еще хоть одно движение – и, клянусь, я отгрызу тебе руку, - сквозь зубы процедил эрэлим. Он все еще зависел от Ти’аля, но что-то в его интонации подсказывало: если потребуется, Марроу поползет к ней, будет зубами вгрызаться в землю, лишь бы исполнить угрозу. – Прекрати это немедленно, нильфешни, потому что я слишком сильно люблю тебя, чтобы убить без сожаления… теперь. Разве что сдохну рядом с тобой.
Его признание прозвучало так естественно, что ему никто не придал значения.
Марори выдержала убийственный взгляд эрэлима, обернулась, отрешенно рассматривая собственную руку, по локоть опущенную в кроваво-черную густую жижу, внутри которой резвились серебряные искры. Ее одежда обуглилась, узоры сигилы наполнились красками, вздулись на коже, будто жгуты, а крохотные грани вросших в кожу кристаллов налились огнем и теперь сверкали как никогда ярко.
— Кровь Светлого, который умер, пытаясь спасти Темную, которую любил так сильно, что отдал за нее свою бессмертную душу.
«Кому я это рассказываю?»
— Что ты такое говоришь, Марори? – Ти’аль нахмурился. – Ты только что превратила камень в магму.
— Я говорю правду, - шепнула она и медленно сползла на пол.
Рука беспомощно вынырнула наружу, изувеченная, черная, тлеющая, словно кусок мяса на вертеле. Пальцы вытянулись, «оскалились» жесткими когтями. Подаренный Крэйлом браслет выглядел неестественно блестящим, витые лозы обхватили руку так сильно, что и не провернуть.
Марори подняла ладонь, поводила ею перед затухающим взглядом, пытаясь вспомнить, что же видела перед тем, как голос Марроу разорвал ее личную хрупкую связь с прошлым. Что-то очень важное, что-то такое, что не имеет права забыть.