– И ее обманули.
– Хуже! – выкрикнул Саймон. – Проснувшись в воскресенье утром, Жанна обнаружила, что ее стражники забрали у нее женское платье и бросили ей мужское.
– О, Саймон… нет…
– Кто-то приказал это сделать. Уверен, это был Кошон. Жанна протестовала, но ей не оставили иного выбора, кроме как надеть мужское платье. Двадцать девятого мая Кошон созвал асессоров. Тридцать девять из них посчитали, что Жанне нужно повторно зачитать цедулу и объяснить ее содержание. И только трое требовали передать ее светскому суду.
– Мнение тех и других ничего не значило, – сказала Виктория.
– Именно так. Не они принимали решение. Судьями Жанны были Кошон и д’Эстиве. Священник, который был к ней расположен, обратился к Кошону с просьбой разрешить Жанне посетить мессу перед казнью. Ко всеобщему удивлению, Кошон разрешил. Он сказал: «Пусть дадут ей таинство евхаристии и все, что она попросит…» Тогда Массье сам отправился за епитрахилью и свечой – ни о том ни о другом заранее не подумали, – дабы она причастилась достойно. После этого Жанну передали бейлифу, тот едва успел зачитать приговор, как предок Видика схватил ее за руку и потащил к костру.
– Я вывожу тебя, – сказала Виктория.
– Нет, ты этого не сделаешь.
– Мне не нравятся твои показатели.
– Я повторяю, я хочу… нет. Я не хочу. Я… я вынужден. Она для меня все еще живая. Для меня, не для Габриэля. Поэтому я обязан видеть это.
– В таком случае я отправлюсь на казнь вместе с тобой.
Среда, 30 мая 1431 г.
Площадь Старого рынка, Руан
«Как много солдат, – подумал Габриэль, – ради одной худенькой девочки…»
Их было несколько сот – вооруженных, напряженных, подозрительно оглядывавших толпу. Некоторые из них даже были в доспехах. Часть рассредоточилась среди зевак. Часть плотным кольцом окружила помост, чтобы во время казни не подпустить к Жанне ни тех, кто возжелает помочь ей, ни тех, кто решит для пущей забавы поглумиться над ней.
Жанна, в тонкой сорочке, даже сейчас держалась прямо. Для позора сбрили ее длинные вьющиеся черные волосы. На бритую голову надели бумажную остроконечную митру с надписью «Еретичка, вероотступница, идолопоклонница». Митра была ей велика и все время сползала на глаза, практически полностью закрывая их. Та часть лица, что Габриэль мог разглядеть, была избита в кровь и сильно распухла, возможно, и ее глаза заплыли, и, возможно, она даже ничего не видела.
Жанна… Жанна… этого не может быть… все должно было закончиться совсем не так!..
Когда солдаты в доспехах подтащили несчастную к столбу, а дюжий палач начал обматывать ее хрупкое тело цепями, Габриэль Лаксарт не выдержал. Слезы брызнули из его глаз, застилая страшную картину, он разрыдался.