— Между прочим, — сказал я, — на этом пруду до революции был городской каток. Толстой описал его в «Анне Карениной». Помнишь, как Кити каталась на коньках и завлекала Левина в сладкие сети своими буквенными шарадами?..
— Я не читала роман. Зачем читать, если есть фильм. Даже коллоквиум по Толстому умудрилась сдать, ничего не прочитав.
В метро мы доехали до радиальной и постояли у поезда, идущего до ее «Речного вокзала». Я любил эти места, парк Дружбы, причалы набережной с белыми теплоходами. Когда-то, рассорившись с женой, я перебрался к Ольге N, корреспондентке центральной газеты, в 72-м доме по Ленинградке прожил несколько месяцев; от нас по Тимирязевской ходил автобус до «Водного», шел томительно долго, с остановками, я ерзал на заднем сиденье «икаруса», прикрывая сумкой предательский холмик на тугих слаксах, наконец доезжал, шел через дворы и парк, поднимался по крыльцу министерской башни желтого кирпича (покойный отец занимал пост), взлетал на лифте на ее этаж, Ольга встречала в прихожей в мордовском сарафане, под которым ничего не было, молодые игры двадцатилетних, с природным ароматом подмышек, какого не встречал больше ни у кого, пока не случилась эта неприятность со стафилококком, окончившаяся проклятиями, цефамизиновой блокадой в ползарплаты, палатой 50-й больницы на краю Тимирязевского парка, — девушка сходила налево, — с высокой грудью бомба и высокой ногой, на улицах оглядывались и пожирали глазами, что мне сначала нравилось, а потом — нет.
Вечером в постели, вытягиваясь под одеялом, вспоминая Алину, дружественный хлопок ее ладони о мою ладонь у вагона метро, низкие грудные гармоники голоса, я подумал: а ведь день удался. Сегодня меня, черт возьми, ударили лапой две великолепные кошки: тигр и ягуар. Нет — даже три.
СЕЛ НА ПЕНЕК — СЪЕЛ ПИРОЖОК
Завирусованный комп тормозит, черт — кроме мамбы, слишком много окон открыто: Facebook, «Одноклассники», армейский форум однополчан «Служили Байконуру»… Когда я сажусь работать, открываю все окна, такое лекарство от одиночества. Сижу за ноутбуком, делаю свое, а окна лежат свернутые — вдруг кто-нибудь постучит? Окликнет, вступит в переписку?
Сейчас у меня перед глазами Москва, Лондон, Берлин, Париж, Япония, Гонконг. Весь мир играет… В 17.30 откроется Уолл-стрит — вот тогда и начнутся американские горки.
Я, конечно, разработал свою систему — здесь все от старого до малого помешаны на системах, — но она далась мне большой кровью и подходит только мне. Заточил реакцию на десять-пятнадцать параметров, передо мной всегда: скачки фьючерсов нефти, индекс форекс доллар-евро, индекс S&P 500 (свод котировок 500 крупн амер компаний) и, конечно, графики Евр-Азия-Америка... Все это надо иметь перед глазами, как пианисту ноты, и играть по этим цифрам, меняющимся ежесекундно… При этом под ухом должен бормотать «Бизнес FM», каждые пятнадцать мин сообщающий сводку и мировую стату. СТАТА, или статистика мировая, — вот что определяет тренд. И прежде всего американская. У них число заявок на получение пособий по безработице подали на 10 тыс больше, а наша биржа сразу — хоп! — и просела, мгновенно отрабатывая эту новость гэпом вниз… Я полумедведь-полубык. Есть тут медведи и есть быки, соревнуются на поле изо дня в день — кто кого. Медведи гнут котировки, как заломленную осинку, книзу, играя на шортах, а быки работают на восходящем тренде — ударом рогов подбрасывают котировки кверху. Игра умников, игра идиотов, несчастных игроманов, безработных, казенных растратчиков, благонамеренных отцов семейств, отчаявшихся должников, бойцов и трусов.