— Тогда ты не будешь возражать, если не увидишь ее. Не хочу снова лицезреть твою уродливую морду в клубе.
На секунду кажется, что мужчина будет сопротивляться, что было бы безрассудно, потому что Блу вдвое больше и в три раза тяжелее. Парень представляет собой измученного юнца, пытающегося выпустить пар после долгого дня в офисе. В то время, как Блу — это двести пятьдесят фунтов татуированных мышц. Но несколько напитков и уязвленное эго могут превратить человека в глупца.
Парень встает, руки сжаты в кулаки.
— Кто ты, блядь…
Может быть, у меня есть психическое расстройство, потому что в этот момент я тянусь к нему и кладу ладонь на руку этого незнакомца.
— Просто уходи, — мягко произношу я. — Будет только хуже, если ты останешься.
Я — никто. Разве он не сказал это только что? Я не такая большая, сильная устрашающая, как Блу. Но этот человек, похоже, прислушивается ко мне. В течение секунды его взгляд сосредоточен на мне, и он делает небольшой шаг назад. Бормочет и проклинает Блу, когда хватает куртку и уходит, но, по крайней мере, не начинает драку.
Когда он ушел, Блу смотрит на меня и все еще выглядит злым. Во всяком случае, более злым.
— Какого черта? — рявкает он.
Мои глаза расширяются. Он злится на меня?
— Я ничего не начинала с ним. И не жаловалась.
Он качает головой.
— В этом, блядь, и проблема Хани. Ты никогда не жалуешься. Но ты позволила ему прикоснуться к себе. Я видел это.
Я ничего не позволяла ему делать. Можно подумать, это зависит от меня.
— Если хочешь, чтобы я жаловалась каждый раз, когда кто-то будет имитировать секс, это займет всю ночь.
Что-то мерцает в его глазах. Злость? Сожаление? Затем он фыркает и отводит взгляд.
— Ты тоже закончила.
Что? Мое сердце замирает. Мне нужна эта работа. Путешествие — самая опасная вещь, которую мы можем сейчас сделать. Две юные девушки в автобусе привлекут внимание. Это означает, что кто-то вспомнит нас, если мой отец посылал людей на поиски. А я уверена, что нас узнают. Он никогда не сдавался.
— Я ничего не сделала, — шепчу я.
Я не жаловалась. Этого было достаточно. Это то, чему меня научили.
— На сегодня, — хрипло говорит Блу. — Ты закончила на сегодня. Так или иначе, ты не можешь танцевать вот так.
Я не знаю, о чем он говорит, пока не чувствую влагу на щеке. Только тогда я понимаю, что начала плакать. Это означает, что моя тушь, конечно же, течет. Должно быть, я выгляжу ужасно. Мое горло сжимается.
— Я вернусь завтра.
Блу всего лишь ворчит.
Я почти выбегаю из зала, все взгляды, в которых я читаю понимание, прикованы ко мне. Как и всегда. Все это спектакль. Я даже не утруждаюсь сменить лифчик и трусики. Просто натягиваю тренировочные штаны и майку и выскакиваю за дверь, чувствуя, как жжет глаза. Но я не могу вернуться домой вот так. Пока не могу.