— Все в порядке, — успокаивает ее голос. — Просто отдохни.
Но я не могу отдыхать, когда беспокоюсь о ней. Я никогда не могла отдохнуть. Я так устала.
— Ты в порядке? — слова все еще искажены, но она отвечает мне.
— Я в порядке. И ты тоже. Мы все в порядке благодаря тебе.
Только тогда я могу снова расслабиться. Только тогда я могу дышать.
Это как вырваться на поверхность, к воздуху. Безопасность.
Ее рука обхватывает мою, даря тепло там, где я чувствую холод. Я впитываю ее жар, купаясь в ее лучах.
— Я знаю, что тебе больно, — мягко произносит она. И даже в моем бреду я знаю, что она говорит не о физической боли. Она говорит о каждом холодном взгляде на мое тело и каждом жестоком слове. Она говорит о страхе. И я боюсь, только не по тем же причинам, что раньше.
— Кип? — с грустью спрашиваю я.
— Его сейчас здесь нет. Если ты подождешь минуту, я смогу...
Но действие медикаментов, боль и усталость слишком сильны. Они утаскивают меня, как якорь, привязанный к моим лодыжкам. Я опускаюсь на дно, уплывая из сознания. Я знаю только одну вещь. Возможно, я потеряла Кипа. Возможно, он никогда и не был моим. Но у меня есть Клара.
Я освободила ее.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Я просыпаюсь, словно взмывая в воздух — внезапно и с толчком. Сажусь в постели, и в бок стреляет боль. Пуля. Байрон. Кип.
Память возвращается ко мне в спешке, и я ложусь обратно в кровать.
Закрываю глаза.
Хотела бы я снова уснуть.
Корабль уплыл. Я открываю один глаз и осматриваю бледно-желтые занавески и узор в виде танцоров балета на них. Пол цвета корицы, стены — мягкого серо-коричневого. Это больше не палата в больнице. Элементы комнаты общаются друг с другом, вот, как это чувствуется. Они обоюдные друзья и доверенные лица, и мое присутствие здесь, кажется, нарушает их личное пространство.
Я не уверена, сколько времени проходит вот так, в дрейфе, в беседе с дверными ручками и гипсокартоном. Я поворачиваю голову и смотрю в окно, а потом вижу силуэт, очерченный оранжевым свечением. Это Мадонна из комнаты нашего мотеля.
— Клара, — шепчу я.
Что-то движется в углу комнаты. Кип.
Моя голова все еще немного кружится от каких-бы там ни было медикаментов, что они мне дали, но я бы узнала его где угодно. Несмотря на то, что он в потрепанной одежде, с кругами под глазами, с темной щетиной. Он смаргивает дремоту так же, как я, только он спал на твердом стуле в углу, а я на кровати.
— Ты проснулась, — говорит он, его голос хриплый. — Пришло время для очередной дозы.
— Нет, — я качаю головой, игнорируя боль, которую причиняет мне даже такое слабое движение. Рука болит и перевязана. Бок горит. — Никаких медикаментов.