— Если ты пришел за Кларой, чтобы защитить ее, почему не сказал мне, кто ты? Зачем ты…?
Я не могу закончить свой вопрос. Жалею даже, что начала..
Его выражение мрачнее, чем я когда-либо видела. Оно похоже на извинение. Похоже на прощание.
— Когда я нашел тебя в «Гранде», я понял, что у тебя есть ключ к поиску драгоценностей. Это то, что Байрон искал все это время.
Мои глаза наполняются слезами.
— И ты хотел найти их первым.
— Может быть. Да. Назови это соперничеством братьев. Назови глупостью.
— Соперничество братьев. — Я не вижу его сейчас. Есть только слезы. Темные красноватые цвета его силуэта, словно абстрактная живопись. — Вот, почему ты трахнул меня? Потому что знал, что он тоже делал это?
Тишина. Это и есть ответ.
Я закрываю глаза, отпуская слезу по щеке, потом еще одну. Я не хотела плакать перед ним, но уже слишком поздно. Я уже плачу. Я не хотела влюбляться в него, но и это я уже сделала.
— Ты, должно быть, подумал: до чего же я глупая, — шепчу я.
— Никогда, — грубо говорит он. — Храбрая. Сильная. Красивая. Вот кто ты для меня.
— Но ты не помог мне, когда нашел. Даже зная, кто преследовал меня. Даже зная, что у меня нет выбора.
— Я думал, что смогу использовать тебя, чтобы приблизиться к Кларе, но держать тебя на расстоянии. Думал, что смогу трахнуть тебя и не заботиться о тебе. — Его глаза — темное море, а мучения в них — волны. Они разрушают меня. Ломают меня. — Я ошибался.
Это все, что я знала и чего боялась: что Клара — единственное, кого стоит спасать.
Не меня.
Я даже не ненавижу Кипа в тот момент. Я ненавижу себя.
— Я бы хотела побыть одна, — шепчу я.
Проходит длинная секунда, на протяжении которой я думаю, что он может не уйти. Может проигнорировать мою просьбу, как делал раньше. Затем я слышу шаги его сапог по деревянному полу.
А затем тихий щелчок двери.
* * *
Я не знаю, сколько времени проходит. Несколько минут. Несколько часов.
Дверь снова открывается, и мое сердце ухает вниз. Я больше не хочу его видеть. И в то же время хочу. Я разрываюсь.
Но это не Кип входит через дверь.
— Клара!
Она бежит ко мне, плачет, и я цепляюсь за нее, игнорируя боль, всхлипывая за все — за нашу разбитую семью, за Кипа, за каждый проклятый доллар, что я заработала на сцене. Две сестры, мы держим друг друга в безопасности вместе, в море холодных мужчин и еще холоднее женщин.
Клара всегда будет моей сестрой.
Меня не волнует, разные ли у нас отцы.
Меня не волнует цвет ее глаз или ДНК. Она моя сестра, потому что я целовала ее пухленькие щечки в детстве. Она моргала мне этими голубыми глазками, и я думаю, что она знала, кем я была ей тогда. Я была той, кто держал ее. Я была той, кто менял ей подгузник, когда наша мать исчезла.