А в голове пошел обратный отсчет, похожий на тот, что дается при старте космической ракеты. Только там на секунды, а у меня подлиннее.
Десять.
Я громко командую:
– Почетную дорожку для государя всея Руси Федора Борисовича Годунова и великого Кызы-Гирея!
Спешиваюсь сам, кинув поводья Дубцу и с удовлетворением наблюдая, как четверо телохранителей с рулонами алой ткани бегут к Кызы и обгоняя их скачут к нему же Сефер и Фарид-мурза, желая присоединиться к этому, как его, лучезарному солнцу Крымского ханства.
Девять.
Я подхожу к продолжавшему сидеть в седле моему ученику и, припав на одно колено, подставляю ему второе, попутно лишний раз порадовавшись, что он ничегошеньки не знает. Такое лицо не сыграть, во всяком случае Федору, все искренне, от души. Страдает человек, жуть как ему все не нравится, но деваться некуда, приходится покориться. Думаю, если и имелись у Гирея легкие сомнения, то при виде лица Годунова их смело, словно ураганным ветром хлипкую паутину.
Восемь.
Спешились и Фарид-мурза, и Сефер, торопливо докладывая Гирею о результатах. Точнее, тарахтит один нуреддин, с улыбкой указывая рукой на телеги, неспешно продолжающие катить вперед, отделяя всех, включая сопровождавшую нас татарскую сотню, от остальных любопытных, толпящихся поодаль. Пока это просто черта, ибо время превратиться в полукруг еще не пришло.
Семь.
Покатились рулончики, образовывая с двух сторон дорожку, на которую хан уверенно наступает, решительно шагнув навстречу брату своей невесты. Шагнул первым, не обратив внимания, что Годунов не сделал этого. Верный признак, что он ничего не подозревает. Но и шестеро из числа его телохранителей шагнули следом. Плохо, но не страшно. У людей Метелицы наметанный глаз, верная рука, в каждом сапоге по два метательных ножа, а у спецназовцев вдобавок и по два пистолета. На всех хватит и останется.
Я выпрямляюсь и, продолжая бережно придерживать Федора под локоток, подвожу к алой полосе материи, которую метрах в десяти впереди нас продолжают раскатывать телохранители. Молодцы мальчики, работают неспешно, чтоб имелось оправдание их присутствия во время встречи. В точности как на тренировке.
Шесть.
Губы моего ученика чуть шевельнулись, что-то шепнули. Слов я не услышал, но смысл понял. Упрек. Не ошибся я, когда подметил разочарование в его взгляде, устремленном на меня там, в Скородоме. Надеялся он. Хоть и запретил мне что-либо предпринимать, а в глубине души ждал: не послушаюсь я его. Но утешать не время, наоборот. Я виновато вздыхаю в ответ и… отворачиваюсь от него, принимая услужливо протянутую мне одним из спецназовцев нарядную шубу, богато расшитую золотом.