– Может, он не из-за Зоны? – Никита вздохнул. – Просто… одиноко.
Дим пожал плечами.
– Может, конечно. Я никаких дел с ним не имею и иметь не собираюсь. Да он и сам не захочет. Он ведь, считай, из «птенцов» профессора Штирнера последний. И когда, так скажем, из установки выбрался, думал, всех положили, он лишь один и спасся. Не хочу я его тревожить, ни к чему это, хотя и приглядываю время от времени.
Дим снова взял нож. Никита дочистил гриб и задал вопрос, ответ на который хотел узнать порядком давно:
– Скажи, Дим, а я? Есть у меня шанс порвать со всем этим? Ну, я согласился с тобой работать, а если вдруг расхочу?
Дим покосился на него и фыркнул:
– Хоть завтра, только ты ведь не захочешь.
Никита вынужденно признал его правоту. Без Дима, их работы по сбору данных и слежения за Зоной он чувствовал бы себя нецелым, причем во всех смыслах этого слова. Работа давала ему цель, отгоняла пустоту, в которой Никита ощущал себя сколько себя помнил. Он не умел жить для себя и сильно завидовал неназванному легендарному сталкеру, о котором рассказывал Дим. Никите жизненно необходимо было приносить пользу, быть кому-то нужным, даже необходимым. Без этого он чувствовал себя словно висящим в вакууме: без твердой опоры под ногами, без понимания низа и верха, совершенно потерянным.
– Скажу больше: в Зону если ты и сунешься, то не дальше двух километров от стены. Это ясно?
– А я пойду в Зону? – неуверенно спросил Никита. Его пугала такая перспектива, но вместе с тем какая-то часть его замирала от восторга и ожидания. Он хотел в Москву, будто что-то тянуло его туда.
– Пойдешь, – с непонятным осуждением в голосе сказал Дим. – Во-первых, надо посмотреть, как ты будешь реагировать на аномалии, а во-вторых, все мои базы данных находятся именно в Москве, я обязан показать тебе схрон, подстраховаться на случай, если со мной случится что-нибудь летальное.
Никита вздрогнул. Спрашивать о возможной угрозе он счел несвоевременным.
Никита прятался за грудой наваленных бетонных блоков и каждые пять минут поглядывал на сканер. Подвижные аномалии в этом районе Москвы встречались редко, как та же хмарь, например, которую в сталкерских кругах давно переименовали в хмыря за привязчивый характер. Артефакты – тоже. Но, как говорилось, пусть редко, но метко они все же попадались.
«Пирамидка» внешне представляла собой объект вроде мыльного пузыря. Она имела похожую радужную оболочку, переливающуюся всеми цветами и оттенками спектра, только форму сохраняла не шарообразную, а конусообразную с квадратным основанием. Обычно она зависала в метре-полутора от земли и, что немаловажно, двигалась.