Предположительное место преступления находилось в будке охранника, почти у самых лифтов. Желтые ленточки полицейского оцепления были прекрасным маяком для привлечения внимания. Впрочем, соваться туда так и так не имело никакого смысла: парня уже не вернуть, экспертом Ворон не являлся, дедуктивными способностями если и обладал, то посредственными.
«А вот это уже некстати», – подумал он, наткнувшись взглядом на двух полицейских, стоявших возле эскалатора. Новая серая форма сидела на них как влитая, к внешнему виду придраться не получалось в принципе, за исключением того, что сами представители закона словно вышли из анекдота. Один длинный и худющий, будто строительный кран. Другой своими размерами стремился к идеальной фигуре, которая, как известно, зовется шаром.
Шарообразный полицейский то ли нервничал, то ли страдал от духоты. За те секунды, что Ворон спускался, он дважды снимал фуражку и обтирал платком лысую голову с топорщащимися на самой макушке чудом сохранившимися волосками.
Стоило Ворону сойти с эскалатора на стоянку, как длинный полицейский шагнул вперед, заступив ему дорогу.
«Спасибо, что хоть встать на твердую землю позволил», – подумал Ворон, вздохнув. Неумение думать у людей, облеченных какой-никакой, а все же властью, всегда его раздражало, а в отношении мелких сошек, считающих себя королями положения, – еще и изрядно бесило.
– Сержант Спириденкин, – представился полицейский и махнул удостоверением, словно фокусник колодой карт во время выступления.
– Не разглядел, – честно признался Ворон. – Покажите еще раз.
Полицейский поджал губы, словно вполне логичное требование, высказанное в отнюдь не хамской манере, его оскорбило, но удостоверение достал и сунул едва ли не под нос. Ворон отступил на полшага и кивнул, ненамеренно спародировав интонацию известного героя из мультика про «Винни-Пуха»:
– Да, действительно Спириденкин. А это кто?
Шарообразный полицейский, вздохнув так, словно нес на своих плечах всю бренность этого мира, тоже достал корочку и подошел.
– Сержант Качок, – представился он.
Одышка у него оказалась пугающая. Как в такой форме сержант Качок сдавал полицейские нормативы, оставалось лишь догадываться. Впрочем, к нему в отличие от Спириденкина Ворон испытывал сочувствие: не повезло мужику ни с телом, ни с фамилией, а тем паче с их сочетанием.
– Действительно Качок, – произнес Ворон все с той же интонацией и уже серьезно поинтересовался: – Чем обязан, господа?
Господа пришли в себя быстро, и длинный полицейский выдал заезженную фразу про оцепление, в которое не пускают посторонних.