Но не смотрит дружина в глаза Ольгины, не слышат они речи пламенной. Каждый знает, что не сможет женщина Русью править, так как ум у бабы короток. Злиться княгиня сильнее, но виду не кажет:
— Князь Мал старейшин своих шлет, свататься желает. Надо встретить, как полагается. — Взяв детей своих за руки, в терем Ольга уходит. А дружина негодует: только что про месть речь держала, а теперь послов вражеских встречать велит. Кто-то крикнул зло в след княгине уходящей:
— Может, мы их еще и с воды в ладье к ногам твоим принесем?*
Ничего не ответив, улыбается Ольга, мысли дельной, что в голову стучится, радуясь. Эх, не знает воин спесивый, что словами своими дерзкими, только что княгине идею подал.
Поутру вдова яму рыть во дворе приказывает, да послов дожидается, что к вечерней трапезе как раз поспевают. По велению Ольгиному, их встречают радушно, да в ладье прямо с реки к терему несут меж домов и землянок крестьянских, сквозь ропот народа возмущенного. Негодуют дружинники, но дело делают, не время пока с княгиней спорить. А послы еще хорохорятся, славой князя своего кичась, почесть незаслуженную, как должное принимая. Только вносят ладью во двор терема княжеского, Ольга в яму их с судном вместе бросить приказывает, а пока те кричат, да выбраться пытаются, над головами их, склонившись, спрашивает:
— Как вам честь? Хороша ли? Горше Игоревой будет ли?
И живьем закопать повелев, за работой рабов наблюдает. Упиваясь стонами вражескими, крики дружины слышит не сразу, а расслышав, не смеяться старается, за надменной маской ликование скрывая.
А кричат мужчины довольные тем поступком, что Ольга сделала. Наказав древлян проклятых, за смерть князя любимого отомстила. Этим делом всем доказала, что достойна она быть княгиней.
— Ольга! Ольга! Да славится княгиня наша! — И головы буйны склоняют. И весь Киев к ногам женским падает. На колени воевода становится, меч свой в землю у ног Ольги вбивая, свою верность и преданность кажет, что к женщине мудрой питает.
Ольга, взглядом строгим оглядывая, вопрошает у войска:
— Все, что вам прикажу сделаете? Али спорить снова думаете?
И в ответ тишина ей только лишь, воле женской вся Русь покоряется!
— Каким следующий шаг будет, Оленька? На войну ли к древлянам двинемся? — вопрошает воевода старенький. — Нам Перун* не помощник ныне, в рядах воинских разлад со смертью княжеской.
— Лучше ты мне скажи, Свенельд, как мне быть, что б воины слушались? Ты же с ними с миски одной кушаешь, одной чаркой еду запивая. Должен знать, как добиться преданности, ведь вся сила моя в нашей дружине. Не подумай, что о себе и о детях забочусь лишь, только стало в княжестве тихо, все в порядке, голод не морит нас, да чума стороной обходит, для чего сейчас смута в Киеве?