Когда дежурный снова вошел в кабинет, Краюхин взглянул на него с таким гневом, что молодой человек остановился как вкопанный и растерянно заморгал. Но Краюхин уже пришел в себя.
– Что у вас? – спросил он.
– Радиограмма из комитета, Николай Захарович.
– Ну?
– Запрашивают о «Хиусе».
– Сообщите, что все… что пока все благополучно.
– Слушаюсь. Но…
– Что?
– Ваша подпись…
– Давайте.
Краюхин торопливо расписался и бросил ручку.
– Телевизионная связь?
Дежурный виновато развел руками.
– Ладно, ступайте.
Он вспомнил свою напутственную речь на прощальном обеде. Да, пожалуй, он говорил не совсем то, что хотел. Но ведь не мог же он выпалить: «Если погибнете, все пропало…», или что-нибудь в этом роде. А может быть, так и нужно было?
Он, шатаясь, поднялся на ноги. Ясно, он болен. Ему очень жарко, и в то же время знобит. Хорошо бы спросить чего-нибудь горячего… Он протянул руку к видеофону. В то же мгновение послышались торопливые шаги, полуоткрытая дверь распахнулась настежь, и веселый, улыбающийся дежурный крикнул:
– Николай Захарович! Есть связь! Ермаков просит вас к экрану!
– Иду, – сказал Краюхин, но еще минуту постоял, опираясь о стол, глядя куда-то поверх головы дежурного. «Ермакова надо предупредить, – вертелось у него в голове, – Ермакова обязательно нужно предупредить. Но сумею ли я?»
Дежурный тревожно-вопросительно взглянул на него, и он словно очнулся.
– Пойдемте.
В большом зале телевизионной связи белые трубки ослепительно освещали несколько креслиц перед высоким стендом с круглым серебристым экраном. Краюхин прищурился, вынул темные очки.
– Включайте, – сказал он и подошел к экрану.
Дежурный встал у пульта. На экране замелькали серые тени, и вскоре из зеленоватой пустоты выплыло серьезное лицо Ермакова. Краюхин мельком подумал о том, что радиоволнам требуются уже секунды, чтобы донести до Земли это изображение.
– Здравствуй, мальчуган! – сказал он. – Как ты меня видишь?
– Отлично, Николай Захарович.
– Все благополучно?
– Полчаса назад вышли на прямой курс. Впервые в жизни иду в пространстве по прямой. Но пришлось много повозиться, пока выписывали траекторию первого этапа. Электронные курсовычислители действительно придется усовершенствовать. Крутиков сейчас свалился и спит как убитый. Скорость – пятьдесят километров в секунду, фотореактор работает спокойно, температура зеркала – практически ноль, радиация – обычный фон.
– Что команда?
– Отлично.
– Быков?
– Держится хорошо. Удручен тем, что не имеет возможности посмотреть на Землю.
– А ты покажи ему.
– Слушаюсь.
– Как прошел старт?
– Великолепно. Юрковский разочарован. Он говорит, что такой старт и ребенка не разбудил бы.