Я еще никогда не была так глубоко.
Корни Великого Древа - массивные, переплетающиеся в сложную живую сеть, - здесь плавно изгибаются, спускаясь в спокойную темную воду, в которой не отражаются ни тоненькие ниточки, ни вьюга, ни даже вездесущие ветви. Так странно… в существование Леты, реки, куда осыпаются отмершие души, не верили даже в моей Гильдии.
Что ж, теперь я увидела ее своими глазами, - а Та, Что Сильнее, еще и искупнуться умудрилась.
“Все же сильнее?” - подначивающе улыбается она. Ее волосы развеваются по течению, руки безвольно всплывают на поверхность.
“Нет”, - обреченно вздыхаю я. Если ей так хочется бросить отвергшего ее художника на произвол судьбы - сильнее придется быть мне.
Ее руки - такие же бледные, как мои, с непропорционально маленькой ладонью и тонкими, но сильными пальцами. Волосы - той же длины, но на тон темнее, и в воде кажутся иссиня-черными - именно тот оттенок, который я хотела раньше, когда цвет еще не потерял всякое значение. Черты лица чуть резче, глаза - немного другого разреза. Она красива даже сейчас, с посиневшими от холода губами и безнадежной злостью во взгляде. А я… наверное, оно и к лучшему, что я не отражаюсь в этой воде, - сравнение уж точно было бы не в мою пользу.
У нас обеих одинаково противно щиплет глаза, и мы обе недовольно щуримся. Раньше я часто плакала - мне все казалось, что я не справляюсь, что от меня требуют куда больше, чем я могу выдержать. Что такое настоящая усталость и отчаяние, я узнала только тогда, когда на слезы не осталось сил.
“У тебя и сейчас их нет”.
Что правда, то правда. Но больше ты не проснешься вместо меня. Прости, моя родная, моя волшебная. Кажется, я не так уж хочу становиться тобой.
“А какая разница?” - невесело усмехается она. На извинения ей традиционно плевать: что значат слова, не подкрепленные делом? Если бы мне действительно было жаль, она бы проснулась уже сейчас - и сделала все по-своему.
“Что гораздо хуже, - заметила моя вторая, - пока мы тут впустую треплем языком, в реальности нас убивают - притом нас обеих. Тебе интересно, насколько длинными нам с тобой кажутся наши последние секунды?”
Ну, признаться, не очень.
Но моя дверь отсюда так далеко, что нечего и пытаться выбраться самостоятельно, а помощи ждать банально неоткуда - вряд ли Тамаз ринется меня спасать, рискуя своей драгоценной шкурой. Проще провалить контракт. И что тогда остается мне?
“Обернись”.
Что?
М-да, пора что-то делать со своей излишней доверчивостью. Слушаться, не задумываясь, своего придворного художника (который, как выяснилось, и не художник вовсе) - уже изрядная дурость, но чтобы подчиняться собственному альтер эго…