— Ты, Гора?, — раздалось в голове Георга.
— Да, — ответил Проквуст и вдруг понял, что этот постаревший динозарий — его старый знакомый. — Ты постарел.
— Прошло немало лет, Гора.
— Как твое имя, динозарий?
— Зови меня Жрец.
— Это имя или профессия?
— И то и другое.
— Понятно. Скажи Жрец, — Проквуст указал рукой сначала на поле сражения, потом на осколок арианского крейсера, — эта битва связана с этим?
— Да. В каждой битве остаются трое победителей, их кровь предназначена для жертвенного камня.
— Они добровольно умирают?
— Это великая честь для динозария, человек.
— Да, — кивнул Проквуст, — и у людей когда-то самопожертвенность тоже была честью.
— А теперь?
— Жизнь людей очень изменилась.
— Мы понимаем, — кивнул громадной головой динозарий. — Скажи, ты пришёл на наш зов?
— Прости, жрец, я не слышал зов, но очень торопился.
— Значит, слышал. Гора, убери из нашего мира этот черный металл.
— Почему черный?
— Он источает зло. Все динозарии, которые дотрагивались до него, превращались в кровавых безумцев.
— А ты?
— Я единственный, кто остался прежним. После этого меня выбрали жрецом.
— А другие жрецы?
— Других нет, я первый.
— Почему ты звал меня?
— Ты идущий к солнцу, внутри тебя свет, я видел.
— Жрец, наш разговор слышат все?
— Да.
— Тогда пусть принесут шкуры и ремни. Есть они у вас?
— Есть. Зачем они тебе, Гора?
— Будете мне помогать.
— Хорошо, приступай же.
Проквуст кивнул и подошёл к осколку. Он совершенно не понимал, что надо делать. На него давило чувство вины и груз ответственности, почему-то он был уверен, что если осколок не убрать, все динозарии могут исчезнуть. Этого нельзя было допустить. Георг присел на корточки и стал медленно подносить к осколку руки, ладони почти сразу явственно почувствовали сопротивление, осколок не пускал его к себе, что ж, не очень то и надо. Проквуст потер руки и направил их на жертвенник вдоль впившегося в него осколка. Из ладоней вырвались два голубых луча и впились в камень. Камень бездымно плавился, стекал вниз, а Георг резал и резал. Он никогда столь длительно не применял свои силы, не знал, насколько их хватит, поэтому закусив губу, гнал и гнал в ладони энергию из солнечного сплетения. Он понимал, что если бы столько энергии он направил на обычный камень, то он давно бы распался в пыль, а этот словно сопротивлялся, то ли из-за торчащего из него осколка, то ли из-за крови, веками засыхающей на его поверхности. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем жертвенник треснул, и от грызущих его поверхность голубых лучей едва заметная паутинка побежала вдоль арианского осколка. Внутри жертвенника что-то треснуло, и половинка камня с глухим стуком осела вниз. Проквуст с трудом выпрямил дрожащие колени, оглянулся, позади Жреца тесными рядами стояли динозарии, и затаив дыхание смотрели на него. Если бы кто-то из них вздумал им сейчас закусить, Георг не смог бы даже поднять зудящие ладони. Он, пошатываясь, подошёл к Жрецу.