— Годится!
— Пошли за водой!
* * *
Вечер выдался необыкновенным. Россыпь звезд на безоблачном небе, яркие отсветы пира в далеком ельнике и собственный костёр в сочетании с плотным ужином и горячим чаем. Отец с сыном сидели на срезанном языке скалы почти в центре вселенной и разговаривали. Чем не космическое событие?
— Да уж, вот это приключение! Пап, а ты теперь сможешь летать, как твой друг, Бенни Адамс?
— Как он, вряд ли, но быстро передвигаться, да. Я наконец-то нащупал то тонкое состояние души и тела, когда возникает левитация. Экстремальная ситуация помогла. Наверное, у реки я смог бы отбиться от целой своры нагов и спокойно уйти, но принести то, не знаю что, уже не удалось бы. Вот и пришлось напрягаться, особо не рассуждая, а просто делая. Ты запомни, сынок, обладателю дара иногда вредно слишком долго рассуждать, надо внимательно слушать то, что у тебя внутри.
— Я запомню, — кивнул Артём. — Пап, а почему Ведагор сказал, что князю не до пира сегодня будет?
— Это, сынок, отдельный разговор.
— Ну, давай, расскажи!
— Да я и сам толком не понимаю. Короче, так как мы с тобой знаем ирийский язык, то считаемся посланниками святого Барея и, следовательно, главными в их княжеском роде. Через три дня, как сказал Ведагор, они нам с тобой клятву верности давать будут.
— Чего?, — у сына от изумления челюсть отвисла.
— Что слышал, сынок. Я и сам чуть челюсть не потерял, — он протянул руку к подбородку Артёма и тронул его снизу. Тот закрыл рот и заулыбался.
— А что, клёво! Князь Артём, пожалуйте, не хотите ли, пресветлый… Красота!
— Артём! Ты что, серьёзно?!
— Да, нет, пап, не волнуйся, это я так, прикалываюсь.
— Ну, и сленг у тебя, — поморщился Проквуст, — явно не княжеский.
— У нас все так в школе разговаривают, — Артём развёл руками, — поневоле привыкнешь. Но, — он улыбнулся, — если я стану князем, то буду говорить только умно и правильно.
— Ага, как же, так я тебе и поверил.
Они посмеялись, потом помолчали, глядя на костёр. Артём взглянул на отца, тот ему кивнул и ободряюще кивнул.
— Не бойся, сын, я рядом!
— Хорошо, тогда слушай, — Артём закрыл глаза и начал говорить. — Знаешь, я не сразу пробился внутрь. Сначала под моими руками словно бы толстая мутная плёнка оказалась, надавишь, промнётся, потом на место встанет. Тогда я её стал мысленно поглаживать, словно бы протирая, муть скоро исчезла и я увидел под ней калейдоскоп в чёрно-белых тонах. Думаю, наги дальтоники. Для сравнения, когда я заглядываю в человека, то как бы подслушиваю его мысли, они идут потоком, иногда ровно, иногда скачками, беспорядочно. Мои глаза видят строчки из слов, а мои уши слышат беспрерывный голос этих мыслей, я даже могу вклиниваться в этот поток, подправляя в нём что-то или добавляя. Если делать это аккуратно, человек не заметит вмешательства и мои желания станут его желаниями.