Ширина притвора — три метра с небольшим. Человек проходит их за семь шагов. Семь широких, уверенных в своей неуязвимости шагов — это примерно четыре с половиной секунды.
Я подгадываю точно, и к моменту, когда главный из четверки хватается за ручку двери, ведущей в атриум, обнаруживает, что она заперта и издает сдавленное восклицание — что-то вроде удивления, смешанного со злостью — уже оказываюсь у входа в церковь. Горящий фитиль динамитной шашки в моей руке уже меньше дюйма в длину.
И не успевает захлопнуться входная дверь за последним из «волков», как ее придерживаю я — на полсекунды, не больше — и мягко забрасываю внутрь. И захлопываю дверь, и запираю ее на полученный от фальшивого священника ключ.
Но внутри остались матерые волки — даже за истекающие короткие секунды кто-то из них находит выход. И за миг до взрыва, разносящего церковь и превращающего всех внутри в кровавое вопящее месиво, боковое окно разлетается мутными осколками, и наружу вываливается изрезанная, ругающаяся на непонятном, по-змеиному шипящем языке фигура.
Хотя отчего же непонятном? Это польский.
Взрыв вспухает внутри церкви глухим пузырем и ощущается, в основном, ногами. Изнутри слышен чей-то пронзительный, нечеловеческий визг. Мне приходилось раньше забивать свиней, так вот они, когда привязываешь их к столбу и идешь за ножом, визжали, уже все понимая, примерно так же — на одной ноте, отчаянно и безнадежно.
Впрочем, от свиней была хотя бы польза. А сейчас я так, долг отрабатываю.
— …Та й до курвы нендзе! — завершает из-за угла краткий, но энергичный монолог последний умный ковбой. Будем надеяться, что последний. Мне бы очень хотелось, чтобы он оказался последним, и не было нужды носиться по этому сонному городку за ним. Или от него. Да, от него определенно было бы еще хуже.
Поэтому я стою тихо и совершенно бесшумно. Этому помогает визг изнутри церкви и хруст битого стекла под ногами парня за углом. Осталось дождаться, пока он потеряет бдительность и выйдет…
А вообще-то, какого черта?
— Сеньор, с вами все в порядке? Я видел большой бум, да, сеньор!
— Кой хрен в порядке, — рычит из-за угла ковбой. Он совсем не дурак, но соображает не очень быстро. — Все полетело к чертовой… Ах ты ж тварь! Это ты нас подставил!
Вот и закончилось наше трогательное единение. Но никто не мешает провернуть здесь тот же трюк, что отлично сработал с толстым картежником.
— На самом деле, если кто-то тебя подставил, это были твои родители еще до рождения, — сообщаю я уже без дурацкого акцента. — Но сейчас не об этом. На самом деле, дорогой мой человек, ты хочешь винить в своих несчастьях не кого-нибудь, а местного шерифа.