Архиепископ задал Джочиму несколько незначительных вопросов, главным образом, для того чтобы проверить его сосредоточенность и степень волнения. Монах отвечал, не задумываясь, в одном из вопросов уловил скрытый смысл и дал весьма своеобразный ответ, к месту процитировав Священное Писание.
"Неплохо подготовлен, — отметил Берхард, — и, похоже, чувствует себя недооценённым. В теософском отделе добиться повышения не так уж просто, вот и решил обратить на себя внимание. Если хочет повышения — пусть заслужит".
Когда монах вышел из кабинета, архиепископ обратился к секретарю:
— Брата Джочима направим в Кифернвальд на замену отцу Иакову. Подготовьте соответствующие бумаги.
— Слушаюсь, монсеньор. Прикажете пригласить следующего?
Берхард кивнул, думая о том, что не позднее завтрашнего дня к нему придёт кто-нибудь из высокопоставленных братьев Ордена Зрячих просить за брата Джочима.
"Наверняка скажут, что молодого, подающего надежды богослова не стоит отправлять в захолустье, что это может поставить крест на его карьере. Заодно я выясню, насколько простирается влияние его семьи на умы и кошельки членов Совета Ордена".
Следующим вошёл суетливый, нервно шевелящий пальцами монах, поприветствовавший архиепископа дрогнувшим голосом. Берхард взял досье на имя "Эдзард", но открыть его не успел.
— Прошу прощения, монсеньор, — шепнул ему на ухо секретарь, — произошла ошибка. Возьмите следующую папку.
— Почему?
— Это досье на его брата-близнеца.
— О! Может, и второго сразу пригласим?
— Как скажете, монсеньор. Осмелюсь заметить, что они слишком разные. Рекомендую сначала поговорить с Эрхардом.
— Хорошо. Приглашайте его.
Секретарь был прав, говоря о том, что характеры у братьев отличались. Эрхард был спокоен, казалось, даже внешне отличался от своего нервничавшего близнеца. В его досье значилось: "Работа среди мирян". Так именовался сбор пожертвований в пользу церкви. Самая низшая степень в иерархии ордена Ордена Зрячих. Разговор с монахом выявил у него немало положительных черт — умение слушать собеседника, наблюдательность, хорошее знание жизни простого народа. Архиепископ стал постепенно понимать, почему брат Эрхард примкнул к недовольным. Обладая обострённым чувством справедливости, он не мог не обращать внимания на то, как многие из монастырских братьев относятся к священным обетам во славу Двуединого. Эрхарда раздражали поблажки, которые регулярно устраивали себе монахи, вкушая в пост скоромную пищу, не говоря уж о прелюбодеяниях и попойках.
"Честен, — подумал про него Берхард, — но чересчур прямолинеен. Посмотрим, как поведёт себя в дальнейшем. Если преодолеет в себе нетерпимость к людским слабостям, то, со временем можно перевести в наставники, или в службу безопасности".