Плевать и на Дельного, скрытого вожака стаи. Пусть сначала урку поставит на место.
Плевать на все, кроме Зоны. Я двигался тяжело и не только от пережитых ночных событий. Упругая трава, разбавленная грязными лужами, превращалась в податливую поверхность. Вот и камыши. В человеческий рост, приятно желтоватые. Нет, даже бледно-желтые, но в суровой Зоне даже этот оттенок казался праздничным. Вот наше спасение, вот наше укрытие. Чавкнула вода под берцами. Перед нами новая местность со своими законами и аномалиями. Чиркнула в моей жизни военная часть, колхоз, Граница и Ферма. Куда же несет меня судьба!? Теперь вот, болота. Я всего лишь хотел дойти до бара и вернуться в часть.
– Топаем, топаем! – донесся приглушенный шепот Чеса. Командир выискался. Интересно, наших тоже подняли по тревоге из-за убитого солдатика и сержанта?
Я резко свернул влево, почувствовал, как нога проваливается во что-то вязкое. Хлюпнуло.
– Осторожно, – предупредил я.
– Поздно, – буркнул Унылый. Видимо, вляпался.
Шершавые листья камыша, который на самом-то деле не камыш, царапали физиономию. Борода спасала.
Меня не покидало чувство опасности, а только усиливалось. Тревожно. Кто или что нас преследовало?!
– Кузьма. Давай в сторону! – Это уже Дельный.
– Там провалимся, – ответил я.
– Что?
Я остановился. Сколько протопали непонятно, тут на болоте каждый метр за три считается. По времени, минут двадцать, перескакивая через водные преграды, и ощущая с каждым шагом, как земля становится подозрительно мягкой.
– Там провалимся, – повторил я.
– Так, Пробирка, значит нам надо по доскам и настилу топать? – это уже Чес.
Я остановился. Дождь усиливался, да и ветер не унимался. Камыш качался, шуршал со всех сторон, создавая иллюзию – вот он настоящий океан, не из воды, а из тростника. Волнуется, сбивает с понимания, где берег левый, берег правый. Переправа, переправа…
– Топи знаешь? – спросил я урку.
Мы стали в круг, на маленьком островке твердой суши. Чес с автоматической винтовкой черного цвета. Лицо урки с заостренными чертами, словно за ночь скульптор подточил его нос, скулы, подбородок. В расстегнутой бандитской куртке, большой ему по размеру… Бандит, самый настоящий бандит.
Дельный же, наоборот, застегнулся, повесил на плечо автомат. Дождь умыл его, он стал чище, да и щетина только начала проступать.
Унылый злился на меня, на небо и всех остальных. Он сжимал кулаки, дергалась раненая щека. Виноваты, что затащили его в болота? Конечно, он злился на меня, а его кумир урка – эталон справедливости. Мой бушлат на нем стал грязной тряпкой, в одном ботинке…