– Там случайно не твои стоят? – спросил Дельный.
– Нет, мои по периметру, – ответил я. Не мои, да какая разница? Сейчас пройдем их, дадим денег и потом, главное, не пойти вперед, а остаться с военными. Военные с оружием наготове. Ничего эта чертова троица не сделает.
Чес читал мои мысли.
– Снимай бушлат, прячь в рюкзак. А ты, сопливый, отдай ему куртку.
– Так еще больше заболею, – простонал Унылый, но послушно стал раздеваться.
– Быстрее, на ходу, – приказал Чес, и мы двинулись к мосту.
Наше переодевание выглядело нелепо, как в старых фильмах. То я нес рюкзак, в который еле смог запихать бушлат. Хорошо, что подстежку не поддел. Потом нес свою сумку и рюкзаки, пока Унылый стаскивал куртку. Весело. Под ногами мелькала трава, мы уверенно двигались к переходу в другой мир. Мне казалось, это новая граница, за которой начнется настоящая Зона. Смешно. Еще несколько дней тому, я совершенно точно знал: край безумной Зоны начинается у нас на блокпосту.
Оказывается, не нужно меняться миру, просто может измениться сознание человека.
Дельный не терял зря времени. Он достал мятые купюры и пересчитал их. Мои тыщенки тоже находились у него, и теперь их не отличить от бандитских. Деньги возможно и не пахнут, но им без разницы, кому принадлежать. Шлюхи они среди бумажек, особенно по сравнению с книгами.
– Пять выходит, – сказал он.
Я от удивления перестал надевать куртку, с запачканными рукавом соплями. Это получается у них вообще с деньгами беда. Они что, как при пожаре, выскочили в чем были, а все запасы огонь схарчил? Не понимаю.
– Должно прокатить, – сказал Чес.
Пост отличался от нашего. Знаки различия на солдате я не разобрал. Странно, отошли недалеко, а туман исчез, будто его отключили. Мы в спешке вышли к сломанному мосту. Над нами – голубое небо. Как и должно, весеннее небо с белоснежными облаками, как будто их выстирали качественным порошком из надоедливой рекламы. Жизнь налаживалась. Мы остановились, и я упал на задницу. Сил иссякли и я, как треснувший сосуд, из которого вытекла вся живительная вода. Хотя, смотря на голубое до рези в глазах небо, ощущал прилив энергии. Мне нравился этот цвет. Не темно-синий, депрессивный, а именно голубой. В странном мире живем. Все, что было хорошего, растащили себе разные общества и используют для рекламы. Сказал, что любишь красный, значит коммунист, зеленый – Гринпис, голубой и то подавно, вызывает смешки. Так скоро и фразу «я это люблю», без разрешения клоуна нельзя будет произносить.
Так и живем, в стенах страхов и ограничений, которые создали нам различные упыри. Ничего, выберусь из этой передряги, куплю футболку голубого цвета.