– А руки чуть позже, – мурлыкнул он практически в губы девушки.
Его язык неторопливо прогулялся по ним, но целовать мужчина не стал – он выпрямился и отошел куда-то за спину игрушки. Она услышала шорох, тихое бормотание; потом он вернулся, встав перед ней и чуть расставив босые ноги. В руках он держал три хлыста, и все разные. У одного из рукоятки выходили тонкие кожаные полоски с маленькими шариками на концах, второй представлял собой гибкую плеть, свитую из узких ремешков, и последний состоял всего из трех хвостов. В каждом две ленты соединялись довольно длинной цепочкой, и от нее, наверное, остаются следы на коже.
– Посмотри на меня, – тихо, властно потребовал мужчина.
Девушка подчинилась, однако сердце забилось чуть быстрее от неясного предчувствия. Где-то глубоко в сознании шевельнулось нечто и снова затихло.
– Ты была непочтительной сегодня, куколка, – мягким, бархатистым голосом произнес он, серьезно глядя на нее. – И я тебя накажу. Ты должна даже вне стен этой комнаты слушаться меня, делать то, что скажу, поняла?
– Да, господин, – заученно повторила она.
– Какой тебе нравится? Выбирай. – В его тоне отчетливо слышалось предвкушение, он склонил голову, блестя черными провалами глаз, в которых не осталось ничего, даже отдаленно похожего на человеческое.
Она очень давно не испытывала никаких эмоций, даже тени их. Даже когда была у прежнего хозяина. Девушка подчинялась, потому что он давал ей хоть какую-то иллюзию ощущения, что она живая и может что-то испытывать. Наслаждение. Удовольствие. Пусть даже физические, от прикосновений. Ей не нравилась боль, и она старалась делать так, чтобы избежать ее ну или получать как можно меньше, – потому и была послушной, выполняя все, что скажут. Когда ее передали новому хозяину, она собиралась действовать по тому же плану… Только не учла, что ему нравилась боль, нравилось причинять ее и получать от этого удовольствие. И для него она оставалась лишь игрушкой, послушной и оттого привлекательной еще больше. У девушки сжалось сердце на несколько мгновений, в груди поселилась гулкая пустота. Она опустила взгляд на плети и молча указала на обычный хлыст – им получится меньше боли.
– А мне вот этот больше нравится, – с жутковатым довольным смешком ответил мужчина и взял тот, у которого на конце были металлические шарики.
Он зашел ей за спину, посмотрел в отражение, и их взгляды снова встретились. Хозяин неторопливо провел кожаными полосками по ладони, его улыбка стала шире, а глаза превратились в колодцы, полные неподвижного, вязкого дегтя, и в нем тонули любые проблески мыслей и эмоций. Там осталась лишь жажда: жажда страдания, боли – ее собственных, и темного, опасного наслаждения – уже его. На миг ресницы девушки дрогнули, она хотела зажмуриться, но не отвела взгляда – интуитивно ощутила, что мужчина может разозлиться еще сильнее, чем сейчас. А этого ей не хотелось, внезапно поняла куколка.