Ага, – зловеще нахмурился Норвежец, увидав, как Изменилось выражение лица Болта. – Сомнения тебя одолели? Ну, я сейчас их развею… Жора! Болт отпрянул. В дверном проеме тут же показался боевик. Сейчас он был без куртки, на костлявых плечах болталась застегнутая на все пуговицы черная рубаха. У Болта закружилась голова, на него пахнуло сырым бетоном и плесенью. Сразу представилось, как этот выродок направляет на него паяльную лампу.
– Не надо, простонал он, – я поеду. Конечно, поеду.
– Ну и ладушки! – Норвежец потер руки. – И смотри, парень: без фокусов там. Жорик постоянно будет тебя на мушке держать. Понял?
– Ясно, – прохрипел Болт, ссутулившись на стуле и уронив вихрастую голову в ладони. – Можно еще глотнуть?
Норвежец вышел. Болт поднял глаза и стал смотреть, как Жорик наливает водку. Потом принял от него стопарь и опрокинул в глотку, абсолютно не чувствуя обжигающей горечи. Жорик маячил сбоку. Эта его черная, наглухо застегнутая рубашка казалась чуть ли не сатанинским саваном, и Болт отчетливо ощущал исходивший от бандита странный запах. Что-то приторно-цветочное и до тошноты омерзительное.
Стремительно вошел Норвежец, жуя зажженную сигарету. Он успел переодеться в двубортный коричневый костюм. Тупоносые полуспортивные ботинки на толстой каучуковой подошве смотрелись угрожающе.
– Жора, собирай ребят, – на ходу бросил он, – на трех машинах поедем.
Он подошел к шкафу, открыл дверцу и стал рыться внутри. Достав из-под вороха одежды пистолет и коробку патронов, стал снаряжать обойму. К уголку рта прилипла наполовину выкуренная сигарета, дым струился вверх, попадая ему в глаза, и Норвежец щурился. Было видно, что он здорово возбужден предстоящим мероприятием. Вставив обойму, он резко передернул затвор и наставил пистолет на Болта.
– Смотри, парень, если там что-то пойдет не так или приведешь не туда… Я тебя первого самолично ухлопаю.
Зашел незнакомый Болту боевик и доложил, что все готово. Норвежец кивнул:
– По коням!
Они вышли во двор. Только тут Болт понял, что они находятся за городом. Его привезли в двухэтажный дом, судя по облупившемуся фасаду довольно старый. Возле трех одинаковых джипов слонялось человек десять или двенадцать. Замыкал короткую автоколонну тот самый «лендкрузер», на котором привезли Болта. Норвежец остановился на ступеньках, сплюнул окурок на землю и оглядел свою братву.
– Поехали, пацаны! Едем на Пионерскую, в гостиницу «Прибой».
– И, указав на стоявшего рядом с ним Волта, добавил: – Вот наш провожатый.
–…А потом подвалили еще три наших пацана в джипаре, повылезали, вынули стволы из плащей и, блин, начали шмалять одиночными, как Клинт Иствуд в том Шестерне, где он с мексиканцем на пыльной дороге дуэльку устроил. И сразу всех троих охранников помочили, а водила, сидевший в кабине броневика с инкассацией, шевельнуться не смог, так перетрухал, бедолага, хотя у него под сиденьем был на всякий случай припрятан «калаш» с усеченным стволом. Вскрыли мы двери… энаешь как? Я из «мухи» шарахнул по дверкам – они и распахнулись, будто их швейцар отворил! – И Зарецкий захохотал, не разжимая зубов, чтобы не выронить недокуренную «беломорину». – Так вот и прошло мое боевое крещение на большой дороге. А потом этих экспроприации было столько, что я уж и со счета сбился… Степан Юрьев сидел рядом с Сашей Зарецким на заднем сиденье того самого джипа, в котором они с Варягом пару ночей тому назад добрались с приключениями от железнодорожного полустанка Заозерье до Петербурга. Как и в ту лихую ночь, за баранкой сегодня сидел Шурик Журбин – рослый пацан с курчавой рыжей шевелюрой, который мурлыкал себе под нос невразумительную мелодию.