– Введи, введи, – кивнул Норвежец.
Петраков взглядом пригласил его отойти в сторону.
– Он мне будет ставить палки в колеса, – хриплым шепотом произнес он, – от него надо избавиться.
– Слышу речь не мальчика, но мужа, – усмехнулся Таганцев. – Я тебя понял. Но… с ним разберешься само лично. Ты меня понял?
Андрей злобно хмыкнул:
– Легко. Но где? Не здесь же!
Таганцев обернулся к своим людям.
– Все, ребята, тут мы закончили! Забирайте этого черненького и подсадите его к тому сопляку. Поедем на пустырь.
На какой пустырь им предстояло ехать, он уточнять не стал, но, судя по тому, как посуровели и деловито оживились стриженые пацаны в черных куртках, адрес был им известен.
Таганцев посадил Андрея рядом с собой на заднем сиденье. Джип рванулся с места, за ним с ревом пристроились другие два. В салоне висела напряженная тишина. Таганцев полез во внутренний карман и достал черный пистолет, потом металлический цилиндрик, похожий на небольшой бочонок, и навернул на ствол. Андрей невольно поежился. Пистолет с глушителем. Пустырь… Он начал догадываться, что произойдет дальше.
Но он не мог предположить всего остального.
Кортеж черных джипов подкатил к длинному забору сетке и остановился напротив ворот под тусклым фонарем Один из быков Норвежца подбежал к воротам и, повозившись с большим амбарным замком, со скрипом отворил широкую створку. Джипы, урча, въехали за сетчатое ограждение и рванули в ночную мглу.
К Андрей смотрел в окно, но ничего не видел, кроме темных гор то ли мусора, то ли выбранной из земли породы. Наконец джипы остановились. Из второй машины вывели чернявого Махмуда и блондинистого Болта. Андрею стало не по себе. К нему подошел Таганцев и протянул пистолет с глушителем.
– Ну, Петраков, давай, покажи, на что ты годен. А то ведь болтать все горазды, а вот как до дела доходит – тут многие дают осечку.
Петраков, секунду поколебавшись, взял пистолет –… это был старенький «тэтэшник» – и, ощутив прикосновение холодного металла к ладони, вздрогнул, как будто дотронулся до раскаленной сковородки. Но как только он почувствовал в руке привычную тяжесть оружия, все его сомнения вмиг исчезли. Он развернулся к Махмуду, направив на него ствол. Глаза таджика округлились:
– Андрик! Ты чего?! Ты в своем уме?
– В своем, Махмуд, – жестко произнес Петраков. – Но ты слишком предан своему хозяину И мне это не нравится. Дальше в Мурманске я дела буду вести один. Ты оказался тут лишним!
Сухо щелкнул выстрел. Пуля вошла таджику в лоб – он умер почти мгновенно, не успев даже упасть на стылую землю.