Играли они двумя способами. Традиционным — перед обычным экраном, с джойстиком, геймпадом или клавомышью. И вживую — через те самые порталы, что вели на ментальный план. Там игры превращались в уже почти полноценные миры — хотя и насквозь воображаемые, с практически нулевой реальностью.
Фэйрун и Нирн, Миртана и Давентри, Раккун-Сити и Восторг — в любое из этих мест можно было попасть из Аркадианы. Именно там можно было встретить и их обитателей — не духов, принявших похожее обличье, а действительно персонажей игр.
— Игра, чувак! — воодушевленно декламировал Джейк. — Игра — это смысл жизни, смысл вселенной, смысл всего вообще! Игра — это единственная подлинная возможность, что у нас есть, которая позволяет нам чувствовать себя в гармонии с жизнью! Мы живем, чтобы играть, мы играем, чтобы жить!
— Тоже философия, — вежливо согласился Данилюк. — Главное, что вам это нравится.
— Нравится. Нравится — не то слово, чувак. Мы играем здесь вечно. В самой лучшей компании. На ультравысоких настройках. Без багов, без лагов, без тормозов.
Иногда духи Аркадианы отправлялись в рейды и по Загробью. Собственно, именно поэтому вокруг их цитадели простиралась пустыня — всю живность поблизости они давно перевели на экспу. Стая голодных духов, что напала на Данилюка и Валерия, была слишком захвачена погоней, а то бы они остереглись приближаться к этим стенам.
Впрочем, голодные духи вообще редко приближались к загробным миркам. Почти у всех имелась какая-то стража, свои секьюрити. Озверевшие пожиратели бродили обычно в дебрях, вынюхивая случайных путников.
С большим любопытством Данилюк осмотрел своего рода музей… или дом престарелых. Там в глубоких креслах, опутанные проводами, взирали из-под черепашьих век какие-то древние старцы. Были они вроде и человекоподобны, но почему-то сразу понималось — это не люди и никогда ими не были.
— Здесь живут старые приставки, чувак, — прокомментировал Джейк. — Вот эти деды — первые два Плэйстейшена, Дримкаст, Сатурн. Эти, с седыми бородищами — Супер Нинтендо и Мега Драйв. Этот древний воин на костылях — великий Нинтендо. У вас, правда, больше известен его косоглазый брат-уродец, Денди.
— А вон те, у аппаратов жизнеобеспечения?
— Это совсем архаика. Атари и его родня. Они уже давно живы только здесь.
— Они что, тоже… боги? — уточнил Данилюк. — Приставок?
— Нет, это их воплощения. Персонификации. Часть самой Аркадианы, порождения коллективного бессознательного.
Но не все так хорошо было в прекрасной Аркадиане. Один из лучших ее участков, целый огромный квартал на самом видном месте, был словно поражен какой-то болезнью. Там разверзлась черная зловонная яма, из которой поднимались ядовитые миазмы и слышался дикий вой: «Ееееееееааааааа!.. Ееееееееааааааа!..«