Витька, крепко привязанный к седлу, ехал в самой гуще степной орды. Рядом скакал захвативший Витьку половец.
Он чувствовал себя гордым и счастливым. Еще бы — пленили одного-единственного русича — и то его, Смоквы, работа! Ничего, что этот пленный почти ребенок.
— Ты есть мой раб, а я — твой хозяин Смоква — ломаным языком вдалбливал он Витьке, когда половцы на какое-то время остановились в ложбине, чтобы отдохнуть и напоить коней — Сделаю с тобой что захочу, понял? Продам хану. Будешь кумыс мне делать. С живого шкуру сдеру… Слышишь? Попробуй еще раз вертеться!
И Смоква захохотал. Впрочем, не хмурились лица и у других половцев. Что дальше от Сулы, то оживленнее они перекликались, а потом кто-то затянул протяжную половецкую песню.
Похоже, поражение у Портяной половцев не очень огорчило. Видимо, был прав дед Овсей, эта орда лишь выведывала, что к чему. А где-то неподалеку, возможно, готовятся к нападению другие орды.
— Быстрее, быстрее! — хриплым голосом покрикивал Смоква и бил плеткой то Витька, то Витькиного жеребчика. Витьке доставалось чаще, видимо половец коней любил больше, чем людей.
Вечерело, орда остановилась на ночевку. Для этого она избрала небольшую дубраву в ложбине меж трех наклонных горбов. Запылали костры, остро запахло жарким. На холмах появились фигуры половецкой стражи.
Смоква на миг отлучился. Вернулся с клоком лопухов. Завернул в них кусок мяса и воткнул между углей. То же сделали и другие половцы. Время до времени они бросали на Витька такие безразличные взгляды, будто это был не человек, а что-то такое, о чем не стоит даже говорить.
Витька сидел близ костра со спутанными ногами. К путам была привязана и его левая рука. Узкий ремешок больно впивался в тело, однако Витька вынуждал себя терпеть.
Минуту тому он попросил половца, чтобы тот немного ослабил петлю. Но в ответ получил плеткой по спине.
Хотелось есть. Но еще больше хотелось пить. Витька молча наблюдал, как алчно давились степняки горячим мясом, запивая его белой жидкостью из кожаных мехов.
Один из половцев бросил в его сторону кость с остатками мяса. Витька потянулся к ней, однако другой будто случайно наступил на кость сапогом. Половцы захохотали.
Еще один половец протянул пленнику деревянную чашу с белой жидкостью. Витька уже дотронулся к ней пальцами, но половец в тот же миг поднес ее к своему рту и, причмокивая, выпил все до капли.
Вокруг костра покатились от хохота.
Уже смеркалось, когда к костру подъехал старый половец. Он что-то коротко приказал Смокве, и тот поднялся на ноги. Он перебросил пленника через коня как мешок, сел сам и медленно тронулся вслед за стариком.