— Вы прекрасно читаете, но рассказ не в моем вкусе, — заметила Полли, когда Ширли-Энн закончила. — У меня от него мурашки по коже.
Джессика вставила:
— У него все истории такие. В этом и смысл.
— Знаю, милая. Я читала его романы. Но тут совсем другое дело. Боюсь, скоро я сама стану для какого-то старой родственницей.
— Старики здесь ни при чем, — возразила Джессика. — Идею рассказа можно отнести к каждому, кто так или иначе чувствует себя неполноценным: к безработным, психически больным, людям с сексуальными отклонениями, расовым меньшинствам.
Руперт засиял от удовольствия:
— Неужели у меня нашлась союзница? Вы абсолютно правы. Долг писателя — тыкать носом благодушных обывателей во все мерзости, которые творятся в нашем обществе.
— Я этого не говорила.
Руперт широко улыбнулся:
— Зато я сказал это за вас, крошка.
Джессика вспыхнула и возмущенно ткнула в него пальцем.
— Я вам не крошка — и не смейте меня учить, старый пень! Я не нуждаюсь в том, чтобы за меня кто-то говорил. Я сама могу сказать все, что считаю нужным.
Руперт повернулся к Майло:
— Нет, вы только послушайте!
Требовалось срочно разрядить обстановку. Майло посмотрел на Полли.
— Кажется, теперь моя очередь представлять прочитанную книгу? Я захватил «Человека-призрака».
— Хорошая идея, — одобрила Полли.
— А потом мы все вместе споем «Боже, спаси детей», — предложил Руперт.
— С какой стати? — нахмурилась Полли.
— Почему бы нет? Раз уж вы хотите превратить наш кружок в воскресную школу, давайте будем петь церковные гимны.
— Не надо меня учить, — возразила Полли, позаимствовав эту фразу у Джессики.
— Избави бог, мадам, не то меня выгонят за дверь, как мою бедную собаку. Я не хочу провести остаток вечера в «Голове сарацина».
Полли спрятала улыбку:
— Можете начинать, Майло. Мы уже достаточно наслушались Руперта.
Майло сделал глубокий вздох, словно приготовившись к длинной речи. Улыбки на лицах слушателей погасли. Он начал:
— Убийство происходит в запертой комнате. Когда ее открывают, внутри нет никого, кроме жертвы. Роман-загадка в наилучшем виде. Никто не вложил в этот жанр больше блеска и ума, чем Диксон Карр.
Ширли-Энн заметила, что Сид одобрительно кивнул, и вспомнила, что он был одним из трех «Ищеек», читавших «Человека-призрака». Его глаза неотрывно смотрели на Майло, руки мяли на коленях кепку. Никогда раньше она не видела его таким возбужденным.
Майло продолжал:
— Некоторые из вас критикуют классические детективы, обвиняя их в нереалистичности. Помнится, на прошлом заседании кто-то назвал их «надуманными».
— Это была я. Могу сказать то же самое сегодня, — подала голос Джессика.