— А Петровской? — поинтересовался Протасов.
— Ей только покушение на незаконное лишение свободы, часть вторая, от трех до пяти лет.
Несколько позже Ремезов доложил Президенту по телефону:
— Здравия желаю, Владимир Сергеевич, генерал-майор Ремезов, разрешите доложить результаты…
— Слушаю вас, — перебил его Президент.
— Богатова действительно ввели в заблуждение. Обычная месть отвергнутой женщины, которая мечтала быть на месте Вероники Андреевны. Она соблазнила следователя Протасова и понудила его к совершению преступления, никакой неуплаты налогов на самом деле не было. Эта женщина оказалась дочерью Петровского, заведующего лабораторией. Ковалев просил, чтобы уголовное дело не сказалось на работе Петровского.
— Я понял вас, Валентин Николаевич, просьбу Ковалева необходимо выполнить. До свидания.
Ремезов вздохнул: «Фу, отчитался слава Богу». Он сразу же прошел к Петровскому в лабораторию.
— Здесь говорить не совсем удобно, пройдемте ко мне, — предложил он.
В кабинете Ремезов рассказал отцу Ольги подробности уголовного дела и что он может работать без оглядок на него.
Петровский долго молчал. Потом произнес лишь одно:
— Как мне Ковалеву теперь в глаза смотреть?
— Николай Петрович в курсе и он не держит на вас зла. Это он просил, чтобы о деле никто не знал, и оно не повлияло бы на отношение к вам. Николай Петрович уважает вас.
Петровский ничего не ответил и ушел в свою лабораторию. Дома он все рассказал жене.
— Ольге дадут от трех до пяти лет по этой статье. Вот и воспитали мы с тобой дочку, Нина, позор то какой… Николай Петрович не обижается и даже просил Президента за меня, но как в глаза ему смотреть?
Нина Степановна смахнула слезы и ответила твердо, словно закаменев от событий:
— Мы ничего не можем изменить с тобой, Федя, мы должны крепиться и пережить это. Нас ударил самый близкий человек, наша дочь. Я уже взяла себя в руки и стану нести этот позор до конца своей жизни.
— Да, Нина, ничего изменить мы не можем…
Заседания суда прошли в закрытом режиме, Ольге дали три месяца общего режима, которые она уже отсидела и три года условно, освободив из-под стражи в зале суда. Родители встретили ее дома молча. Отец сказал только одно:
— В соседнем обувном магазине есть вакантная должность продавца, пойдешь работать, умница ты наша высокообразованная.
* * *
Операция по очистке города началась для жителей внезапно. Из близлежащих городов стянули в Н-ск половину личного состава полиции, полностью задействовали ОМОН, СОБР и всех сотрудников УФМС, не взирая на должности. Окружили вещевые и продовольственные рынки, в автобусы грузили всех азиатов и кавказцев, отсеивая и быстро отпуская местных бурят. Не остались без внимания рестораны, строительные фирмы, отдельные цеха и помещения, где нелегально шили «европейскую» одежду, производили колбасу и прочее. Всех свозили на территорию бывшей колонии на окраине города, осужденных из которой уже увезли, распределив по другим местам лишения свободы. Получился своеобразный фильтрационный лагерь, где работали более пятидесяти представителей УФМС, полиции, ФСКН и ФСБ. В ходе операции было изъято большое количество наркотиков и оружия, более двух тысяч человек из стран СНГ, Китая, Кореи, Вьетнама и других стран Азиатско-Тихоокеанского региона находились в стране и городе нелегально, не имея при себе никаких документов. Некоторые отказывались от общения, ссылаясь на незнание русского языка. Их оставляли «на потом», объясняя, что будут сидеть, пока не выучат язык и не заговорят. На некоторых это действовало, они начинали говорить довольно неплохо. Граждан, имеющих постоянную прописку и русских жен отпускали сразу, беря на заметку.