Михайлов расхохотался от души. Объяснил сквозь смех:
— Нет, дед Матвей, мы вчера познакомились. Врет опять ваша Зинка. Но ты заходи ко мне, не стесняйся Светланы — нам скрывать нечего.
Он бросил окурок в жестяную банку, пошел прикручивать доски. Дед Матвей покрутил в руках свою цигарку, обычно бросал на землю, но вслед за Борисом кинул тоже в банку. Пошел рассказывать своей Валентине, что она оказалась полностью права.
Светлана вошла в свой дом, словно в гости. Так почему-то показалось ей сразу. Отец сидел за столом, смотрел прямо в глаза, ожидая ответа. Мать сжалась в комочек у печки, скрестила на груди руки и тоже ждала. Родители поняли, где ночевала их дочь, хоть самогонщица и Матрена обошли их избу стороной.
Светлана ничего не сказала. Присела на краюшек стула, смотрела то на отца, то на мать, из глаз потекли слезы и она, не скрывая, старалась вытереть их ладошкой.
Отец все расценил по-своему, схватил костыль, поднялся, снял со стены ружье…
— Я хоть и калека, но он у меня поплатится…
— Ты что, Андрей, сдурел на старости? — вмешалась мать, — совсем слепой — не видишь, что дочка горькими слезами плачет. Если бы ее обидели — плакала бы зло.
Она подошла, обняла Светлану, та уткнулась ей в грудь и совсем разревелась. Мать гладила ее по голове, шепча какую-то молитву, приговаривала, что все образуется.
Отец так и присел на стул, не выпуская ружья из рук, сидел, молча в раздумьях. Спросил неожиданно:
— Влюбилась что ли?
Светлана заплакала еще сильнее, мать замахала рукой отцу, чтобы он помолчал, прижимала к груди родную головушку и тоже плакала потихоньку.
Отец сидел, хмурился, смотрел, как ревут две бабы. Не выдержал:
— Ну а он то че говорит?
Светлана перестала всхлипывать, повернула заплаканное лицо к отцу, ответила, шмыгая носом:
— Предложил хозяйкой стать в его доме, — она опять заревела.
У отца словно отлегло от сердца, лицо посветлело. Он встал, повесил ружье на место, пошел курить на улицу, бросив на пороге:
— Дуры две…
Светлана будто очнулась с отцовских слов, пошла к умывальнику, сполоснула лицо. Посмотрела в зеркало — глаза красные зареванные. Вздохнула…
— Мама, я за картошкой и мясом пришла — обед надо варить. Борис сейчас сарай строит — кормить надо.
— Кормить надо… ишь ты как сразу, — бросил с иронией и радостью отец, вернувшийся с улицы, — успеет сарай построить. Сюда зови — будем знакомиться и говорить.
— Нет, папа, — твердо возразила дочь, — вечером будем, в обед не жди.
Борис съел тарелку борща, котлетку с картошкой, закусил груздями, похвалил Светлану:
— Умница, прелестно готовишь.