– Хм, слово «портвейн» звучит восхитительно. Принесете мне стаканчик, когда освободитесь, ладно?
Чарльз ухмыльнулся Симкинсу, лакей покачал головой и оставил мужчин.
Седрик, приподняв трость с серебряным наконечником в виде головы льва, указал вперед:
– Пойдем, Люсьен. Давай согреемся у камина.
Они направились к очагу, и Чарльз последовал за всеми.
Эштон же поднялся по лестнице вслед за Годриком, который нес на руках Эмили. Герцог выбрал комнату рядом со своей, ту, где чаще всего обитала какая-нибудь его фаворитка. В отличие от других джентльменов, он беспардонно селил любовниц в своем поместье, не обращая внимания на возможные слухи.
Годрик кивком указал на дверь, чтобы Эштон открыл ее.
– Э… Ты хочешь держать девушку так близко возле себя? – деликатно поинтересовался Эштон.
– Да. Она наверняка попытается сбежать. Я смогу лучше ее услышать, если будет рядом.
Эштон распахнул дверь, и взору предстала кровать с сиреневым балдахином, накрытая голубым покрывалом. Годрик опустил Эмили, поднял ее голову и подложил подушку под блестящие локоны. Во время борьбы прическа девушки распалась, но ему даже нравился этот беспорядок.
Эштон окинул взглядом небольшую дверь, замаскированную под стену, а Годрик ухмыльнулся.
– Я знаю, о чем ты думаешь, Эш…
Дверь вела прямо в его спальню.
– Меня не касается, что ты будешь с ней делать.
Несмотря на постоянные попытки быть совестью их сплоченной компании, Эштон не являлся святым. Кивнув, он вышел, оставив его светлость наедине. Хозяин поместья взглядом скользил по беспомощной девушке, лежавшей на кровати. Ее платье из муслина испачкалось в грязи и песке. Нос и щеки измазались грязью. На первый взгляд, она выглядела как маленькая пугливая сирота, но изгибы ее тела мучительно напоминали Годрику, что она женщина. Не в силах удержаться, он сел рядом, взял ее лицо в свои руки и провел по щекам подушечками больших пальцев, чтобы оттереть грязь. У нее была мягкая кожа; от его прикосновения Эмили пошевелилась и переменила позу, ближе придвинувшись к его правому бедру.
Погребенные эмоции пробудились вновь, сжимая горло мужчины и обжигая его грудь. Он опять стал юношей, зачарованным обаянием девушки. Утраченное навсегда время, невинность, давно вырванная из его истекающей кровью души.
Поднявшись, он отступил к двери. Там задержался, блуждая взглядом по ее фигуре. Им овладело сильное желание. Ему хотелось привязать ее к себе, но он чувствовал, что она ускользнет, будто песок сквозь пальцы.
Как она отреагирует, когда он придет к ней утром? Конечно, с негодованием и отвращением.