-- А вот и женщина, которую мужчины носят на руках! -- весело воскликнула златокудрая Венера. -- Ну и каковы, Танечка, ощущения на седьмом небе?
Ее возглас привлек внимание прохожих, и Таня почувствовала на себе сразу несколько изучающих и оценивающих взглядов. Особенно неприятным было жжение в правой лопатке. Быстро обернувшись, она увидела женщину, чьи габариты позволяли усомниться в том, что кто-нибудь когда-нибудь носил ее на руках. Разве что в младенческом возрасте.
-- Привет, Анютка! -- Таня склонилась к рвущейся из коляски очаровательной рыженькой-прерыженькой девочке. -- Агата! -- Она потрепала по холке роскошную рыжую колли, после чего повернулась наконец к Лере: -- Честно говоря, мне не слишком понравилось, когда меня таскают на руках, -- сообщила Таня довольно громко в надежде на то, что толстуха немного снизит накал своего испепеляющего взгляда.
-- Почему? -- заинтересовалась подруга.
-- Потому что вместе с почвой под ногами теряешь независимость. Или того хуже: тебя могут уронить. С седьмого неба далековато все-таки падать. А если еще к тому же надорвавшийся мужчина упадет на тебя сверху?
-- Господи! -- рассмеялась Лера. -- Другие женщины всю жизнь лишь мечтают, чтобы их носили на руках, а ты недовольна.
Накал не снизился. Видимо, толстуха думала так же. Хотя, возможно, Лере не стоило высказывать последнее замечание, которое в принципе могло быть неверно понято.
Решив игнорировать всякие там испепеляющие взгляды, Таня опять склонилась к рвущейся из коляски Анютке.
-- Ну, иди ко мне, моя сладкая! -- Она взяла девчушку на руки, но та продолжала рваться теперь уже на землю, энергично лопоча что-то на не вполне понятном Тане языке.
-- Ладно уж, выпускай, -- разрешила Лера. -- В городе я все-таки стараюсь пока держать Анюту в коляске, но!.. мы теперь большие, до первого дня рождения меньше месяца осталось, так что очень желаем ходить. Тань, можешь не держать ее за руку. Не волнуйся, Агата не отойдет от нее ни на шаг.
Действительно, едва Анечкины ножки коснулись земли, няня-колли все свое внимание безраздельно сосредоточила на ребенке.
-- Здорово! -- восхитилась Таня и вздохнула с легкой грустью. -- Агата -- просто чудо!
-- Скучаешь по Бартоломео?
-- Скучаю. Но собаке действительно на природе лучше. Петергоф -- это, конечно, не совсем природа, однако значительно ближе к ней, чем Питер. Я уж не говорю о том, что меня целый день нет дома, а там у него всегда есть компания.
Свое экзотическое имя французский бульдог Бартоломео получил в общем-то случайно. Вернувшись со смотрин щенка, Таня была под сильным впечатлением. Даже когда она листала толстый фолиант "Петербургская архитектура в XVIII и XIX веках" Игоря Грабаря, почти с каждой страницы на нее смотрела складчатая плюшевая очаровашка.