Сначала он сам переговорил с Захаровым по телефону, затем передал трубку Тане, потом снова поговорил сам и только после этого пропустил посетительницу. Ее каблучки одиноко цокали по "мраморной" плитке пола, а закрытые застекленные двери со всей очевидностью показывали безлюдность больших и маленьких помещений. Секретарши также на месте не было. Поскольку не оказалось ее и в кабинете, Таня подумала, что трудовой договор в этой конторе, видимо, предусматривает нормированный рабочий день для всех служащих без исключения. Зачислять в исключения Захарова она не стала, поскольку он был не служащим, а хозяином.
Когда Таня открыла дверь, Глеб, не отрываясь от монитора, поднял палец и произнес: "Минутку". Вытащил из стопки бумаг какой-то документ, просмотрел его, снова воззрился на экран, нажал пару клавиш, опять сверился с документом, потом опять вперился в монитор. У бедняги только что пар из ушей не шел.
Тем временем Таня огляделась вокруг: элегантно, стильно, с хорошим вкусом. Впрочем, хороший вкус Захарова был виден и по отделке его собственной квартиры. На стене слева от стола висел большой перекидной календарь, однако отнюдь не прекрасная репродукция Моне привлекла Танино внимание. По контрасту с приглушенными голубовато-зеленоватыми тонами "Кувшинок" в глаза бил ярко-красный фломастер. Число 25 в жирном красном круге. Такие же жирные красные круги вокруг числа 25 покрывали и все остальные календари, имевшиеся в кабинете. Таня уже знала, что двадцать пятого июля заканчивается отпуск Линденбаума.
"Витя, где ты?" Едва слышный стон почти слился с шелестом бумаг, несколько раз щелкнули клавиши, и наконец раздался сухой щелчок тумблера стабилизатора напряжения.
-- Слушай, я увяз в этом совершенно безнадежно, -- пожаловался Захаров. -- Витькиного возвращения я жду будто манны небесной.
-- Вижу. -- Таня сочувственно улыбнулась.
-- Ладно, прорвемся. -- Он вскочил на ноги и стал быстро раскладывать документы по папкам. -- Как насчет ужина где-нибудь в спокойном месте, а потом прогулки? Если я не проветрю мозги, боюсь, ночью мне грозят кошмары. Правда, тогда, -- Глеб притянул Таню к себе и коснулся ее губ легким поцелуем, -- у меня будет уважительная причина не давать спать тебе, и мы будем заниматься любовью всю ночь напролет. -- К концу фразы в его голосе появилась хрипотца, а руки соскользнули с ее плеч и устремились вниз, прижимая ее бедра к своим.
-- Ты собираешься начать прямо здесь и сейчас? -- с любопытством спросила Таня, однако чувственные нотки проскользнули и в ее голосе.