-- Пожалуй...
Его "пожалуй" как-то неопределенно повисло в воздухе, и Таня, усмехнувшись, сказала:
-- Глеб, я ни в коем случае не настаиваю, но "Стрела" прибывает в семь пятьдесят пять, добираться до дома они будут никак не меньше получаса. Если ты уедешь до четверти девятого, то с гарантией двести процентов тебе не придется знакомиться с моими родителями.
-- Пожалуй, я все-таки за тобой заеду, -- сказал Захаров, уходя тем самым от ответа на Танино приглашение.
"Я подумаю", -- мысленно перевела она его слова.
-- Я тебе позвоню, -- пообещал он, высаживая ее на Дворцовой набережной.
"Но боюсь, не получится", -- добавила Таня про себя.
Глеб позвонил уже почти в шесть и сообщил, что его вызвали на объект в Озерки, что он не знает, когда освободится. Но как только освободится, обязательно позвонит. Что ж, вполне закономерное развитие сюжета.
Нет, в том, что он действительно занят, Таня ничуть не сомневалась. И Захаров, и Линденбаум много работали, в этом она убедилась сама. Да и не было бы такого успеха, если бы дело обстояло иначе. Несмотря на длинный шлейф разнообразных слухов о нем, Таня в отличие от многих и раньше не считала, что Глеб просто баловень судьбы, которому вечно везет. А что плохого в том, что он умеет получать удовольствие от работы, от жизни... от женщин, в конце концов?
И никаких разбитых сердец. Во всяком случае, таких слухов до Тани не доходило. И она с самого начала решила, что ее сердце не станет первым. Оно и не станет. На этот раз никакой любви. Легкий, как бокал шампанского, роман, и никакого похмелья в виде разочарований, когда все закончится. Эти очень разумные мысли всецело владели Таней по пути из магазина домой.
Сегодня она не напоминала себе ни вьючного верблюда, ни вьючную лошадь. Разве что вьючную арабскую жену, впрочем, отечественные вьючные жены не так уж сильно отличаются от арабских. Перед дверью парадной она остановилась, морально готовясь сразиться с оберегающей вход пружиной. К счастью, тут случился боксер-тяжеловес Клюев. Никита опять не поздоровался, но предательскую дверь придержал.
"Вот он, рыцарь без страха и упрека! Способный прийти на помощь прекрасной даме, даже будучи оскорблен ею в лучших своих чувствах!" -- подумала вдруг Таня. Мелкое предательство Клюева, когда тот под влиянием минуты раскрыл Булыгиным ее "страшную тайну", она ему великодушно простила. В конце концов, его уста и так достаточно долго хранили печать молчания, которую, кстати сказать, она на них не накладывала. Так почему же она, глупая женщина, отвергла всего из себя положительного Никиту и сама кинулась в объятия Глеба? Она ведь знает, что Захаров -- персонаж наверняка отрицательный, но... такой обаятельный! Пожалуй, в этом и кроется ответ. А быть может, в том, что она глупая женщина.