— Я всего лишь хотел почитать новости из Центра, — он снова усмехнулся.
Я показал на монитор:
— Поищите местное ТВ, здесь есть двадцатичетырехчасовой информационный канал плюс несколько союзных. Новости опаздывают всего на пару суток.
По лицу Боввы было ясно, что ему этого мало, но большего я предложить не мог. Он сухо кивнул и направился в каюту.
— Можете прогуляться в космопорт, там есть общественные терминалы. Пароль не нужен, — бросил я ему в спину. — Если не боитесь.
Я думал, он ответит мне что-нибудь язвительное, но господин Бовва не обернулся. Я пожал плечами и отправился наблюдать за погрузкой. Дыхательная маска все время соскальзывала — кажется, я повредил ремень, пока занимался ремонтом. Грузчики косились на меня с неодобрением, наблюдая, как я, придерживая одной рукой респиратор, другой пытаюсь руководить их действиями. Наконец этот кошмар закончился, и Горчаков увез меня в бар, отмечать окончание тяжкого труда.
— Дай сюда, — сказал он, едва мы вошли в жилую зону.
Он отнял у меня маску, что-то там подправил, подкрутил и протянул мне.
— Ты слишком легкомыслен для звездолетчика, — сообщил он. — Разве тебя не учили, что кислородная маска иногда спасает жизнь?
— Учили, — согласился я. — У меня даже целый скафандр есть. И инструкция, в каких случаях его надевать. До сих пор мне не пришлось ее применять. А на планетах с нормальным воздухом я вообще хожу без маски, представляешь? Такое бывает.
Горчаков рассмеялся:
— Так выпьем же за пригодные для людей планеты! Раз уж они бывают.
— Тогда второй тост — за космический вакуум, — хохотнул я. — Он уж точно бывает, без сомнений.
Мы чокнулись и выпили и за то, и за другое. А потом за тех, кого с нами нет и уже не будет — не чокаясь, по древней традиции. И я почувствовал, как напряжение последних дней меня отпускает. Должно быть, организм приспособился к существованию в моей жизни двух новых раздражающих факторов — Филиппа и Анны Бовва. В конце концов, я был космическим пилотом и каждый день рисковал жизнью, не задумываясь об этом. Теперь я рисковал еще и свободой. И контрактом. И «Птахой». Но постепенно начал привыкать и к этому.
На «Птаху» я вернулся глубокой ночью, но не успел запереть дверь рубки. Заверещал зуммер. Я кинул взгляд на экран — под аппарелью стоял Женька, неузнаваемый в дурацкой кислородной маске. Вздохнув, я опустил аппарель и спустился вниз. Приглашать его в гости я по-прежнему не собирался. К счастью, он был все на том же прокатном авто. Мы сели в машину.
— Я уже пьян и пить больше не хочу, — сообщил я, снимая маску. И тут заметил, что Женька вовсе не похож на человека, который приехал пригласить меня на вечеринку. — Что-то случилось?