Магазин встретил Веру полупустыми рядами, а она все равно набрала полные пакеты ерунды и поневоле возвращалась на автобусе. Редкие пассажиры смотрели подозрительно, настороженно; на кабине водителя пузырилось объявление:
"Городская транспортная система Северо-Стрелецка прекращает работу 2 октября 2014 года".
В этом сквозило нечто фатальное, без толики надежды. Второго числа остановятся автобуса, четвертого закроют продуктовые магазины и отключат электричество, пятого — город покинет последний житель. Через неделю или две Северо-Стрелецк сметет вода.
Вере сделалось жутко и холодно. Она не заметила, что вышла и поднялась к себе на третий этаж, пока не услышала голос соседа. Оказалось, к ней часа два назад звонил мужчина лет сорока.
— Правда? А мы с ним трахаемся!
Арканов смутился, и довольная Вера вошла в дверь с табличкой:
"Коробка боли N 302
С просьбами идите на хрен".
Внутри она подпрыгнула от радости: Герман заходил к ней, каменный истукан сдвинулся — ур-ра!
Квартира Веры имела вид старой, но дружелюбной особы. При первом взгляде казалось, что вот-вот из-за угла выглянет мурка и потянется, замяучит, потрется о ноги. Но кошка не появлялась, и со временем у Веры возникло жуткое ощущение близкой и голодной черной дыры, которая затаилась в этих сонных комнатах, засасывая все живое.
Девушка в зеркале прихожей задумчиво потерла лоб и улыбнулась. Рыжеволосая (хотя виднелись темные корни), с глазами хищной птицы, с маленьким колечком в носу и шариком под тонкими губами. Сегодня она оделась в синие джинсы, черные сапоги и вязаную фиолетовую кофту, которая пахла нафталином. Вера никогда ее не застегивала. Под кофтой белела кружевная блуза под XIX век — с высоким воротником-стойкой, который скрывал шрамы на шее, — а из правого рукава, точно ядовитое жало, выглядывала затянутая в перчатку "насадка".
Герману не нравилось, как Вера одевалась, и она не раз читала приговор в его взгляде: мол, кофта старомодна, гвоздик вызывающий. Когда это молчаливое осуждение надоело, Вера нашла еще более старомодную блузу и еще более вызывающее колечко в нос.
Телефон не показал пропущенных вызовов, но это ничего не значило, и Вера занялась ужином. Она то и дело проверяла сотовый — пусто, пусто, пусто — пока не захотелось позвонить самой, но Вера держалась три недели и сохранила рекорд.
К полуночи ее охватило раздражение. Мобильный дремал, по радио, "тв" и на новостных сайтах говорили только об эвакуации, о плотине. Вера выключила телефон и сходила за книгой "От М". Это было издание "Рубайат" на двух языках — творение Омара Хайяама напечатали в переводе и на фарси. Ничего интересного Вера в сборнике не увидела: милые, старозаветные четверостишья, на втором десятке которых она и заснула.