— Хороший то хороший, а в своё время у меня тоже план дачи взяли, ещё в Петрограде дело было. Так на этой даче Столыпина и взрывали. Тогда ещё его дочка сильно пострадала, и работницы. Мучили меня жандармы долго, а я одного тогда понять не мог, да и сейчас не могу — ведь если они за народ, если они против господ, то почему они простых людей убивают.
— Ну, это просто, — вмешался Коля — Вы видели как течёт вода? По линии наименьшего сопротивления. Поэтому в любой драке всегда страдает кто? Самый слабый. А самый слабый — всегда самый бедный. Поэтому от революционных перемен выигрывают сильные, а страдают слабые.
— Вся русская литература начиная от Гоголя защищала маленького, слабого человека. Вспомните «Шинель», вспомните Достоевского. А получилось, что господа революционеры этих слабых обидели куда больше, чем при старом режиме.
— А Фёдор Михайлович об этом написал ещё пятьдесят лет назад. Вспомните, с чего начинает Раскольников — за ради будущего счастья миллионов он убивает беззащитную женщину. Да ещё и сестру, которая вообще не при делах. Так и здесь — сначала начнём с тех, кто беззащитен. Потому что те, кто умеет играть в эти игры — вполне может дать сдачи. И дают. А кто полезет туда, где могут побить? Вот и приходится снова к старушкам за деньгами идти.
— Вот, вот и я об этом. Только в отличие от жандармов, в ЧК люди далеко не обходительные работают. Если Вы с этим планом чего-нибудь сделаете, не помилуют ведь меня. Шлёпнут, как нынче говорят.
— Ну, во первых, ничего ужасного мы пока делать не собираемся. Это раз. Далее, почему кто-то должен обязательно знать, что Вы в этих делах замешаны — это два. Мало ли где мы могли этот план найти.
— Дядя Петя, вмешалась Надя, я думаю, ничего страшного не произойдёт. Николай человек опытный, мы с ним недавно за границу на аэроплане летали — сам с властью связан. Коля, ты покажи документы.
Николай достал свой мандат. Старик долго смотрел на него. Особенно его заинтересовала печать.
— Какая у них графика дурацкая — буркнул он возвращая бумагу Коле.
— Ладно, сказал он, подождите — и пошёл в глубь дома.
Надежда рассматривала фотографии на стенах.
— Дядя Петя совсем один. Жена умерла ещё до революции. Сын погиб в войне. Второй сын исчез в Крыму, в двадцатом году. Поэтому доживает свой век один, никого не принимает. А раньше был видный архитектор. Как раз на особняках специализировался. Много дач построил и в Петербурге, и в Москве и в Самаре.
Хозяин вернулся, неся с собой папку. Папка была большой, чуть ли не под ватманский лист.
— Вот, сказал он. От старых времен осталось. Тут планы и фотографии. Мы же дома сдавали прямо с мебелью, поэтому вся обстановка здесь — он похлопал рукой по пыльному картону.