Как только речь заходила о нарядах, графиня утопала в модных тенденциях и была первооткрывательницей многих стилей.
Глаза Матильды загорелись и, осмотрев меня со всех сторон, казалось, что она уже приняла решение, во что меня нарядит.
По зову, служанки внесли праздничное платье, и повесили его.
— Нет, нет, нет! — Она вскинула руки. — Ни за что ты это не наденешь!
— Почему? — я была искренне удивленна.
— Старье! Унесите немедленно! Стой здесь, я сейчас.
Графиня пропала за дверью, и вернулась через некоторое время уже с платьем в руках.
— Я хотела подарить его на твое солнце рождение.
Она протянула мне изумрудное платье, с открытыми плечами, отороченное серым мехом. Подол был расшит мелким бисером, придавая искру каждому движению ткани.
— Матильда!
— Ну, раз уж ты так хочешь покорить принца, я думаю самое время тебе его отдать.
Графиня улыбалась, на ее щеках появился румянец, а у меня побежали мурашки. Мне было так стыдно перед ней.
— Примерь его. Я хочу посмотреть.
Матильда помогла мне влезть в платье, поправила ткань, раскрыла подол и ахнула.
Платье было без пышной юбки, ведь графиня знала, как я их не люблю, и единственным украшение королевской ткани, стала атласная лента на талии. В этом платье я казалась еще выше, из-за вытянутого силуэта. Ткань искрилась, и отражала любой свет от бусин. Мех распушился и мягко оборачивал плечи.
— О, милая, ты настоящая королева. — Прошептала Матильда, сложив ладони у сердца.
И в правду, не хватает только короны.
— У меня есть еще кое-что, оно как раз сюда подойдет.
Графиня вытянула, откуда то, из рукава ленту украшенную черными агатами и большими зеленными изумрудами.
Я склонила голову, и женщина повязала ее мне на волосах, лента создавала ощущение, будто у меня действительно корона.
— Теперь ты готова, моя дорогая.
Не украшенные концы лент мы расправили на спине, и когда Матильда отвернулась, я опять обула свои кожаные сапоги.
В дверь постучали, я спряталась за ширмой. Графиня попросила войти, и в комнате появился отец.
Руками я показала графине, что я не хочу, чтоб он меня сейчас видел.
— Но почему? — деснице короля впервые отказали показать дочь.
— Ну, Майколтон, — Заканючила графиня. — Мы планировали произвести фурор ее появлением, а ты сейчас все испортишь.
— Графиня!
— Десница!
Против женщины, которая что-то нарядила и безумно горда своей работой, не попрешь, и Майколтон сдался.
— Дорогая, — сказал он, не видя меня. — Я надеюсь, ты знаешь что делаешь.
— Да, отец.
Десница вышел, хлопнув дверью. Заподозрил подвох. Нет, папочка, ты будешь удивлен, насколько я тебя не подведу.