— Маэстро, можно подумать, что тебя воспитывали в гареме. Однако мне говорили, что ты прекрасно убиваешь.
— Не представляю, кто мог сказать тебе подобное, но что общего это имеет с Садро? Умоляю, владыка, пощади его!
Клинок Куана по-прежнему был у горла Боттичелли.
— Я убил бы маэстро Боттичелли просто для примера, — сухо заметил калиф, переходя на итальянский. — Чтобы побудить тебя, маэстро, исполнять мои приказы. — Он улыбнулся Леонардо и взглянул на Сандро. — Или мне надо просто отрубить тебе нос и уши? Разве не такими отсылает назад Великий Турок послов других земель?
— Не знаю, — выдавил Сандро.
— Но ты высоко ценишь Мехмеда... ты считаешь его армию непобедимой. Не это ли говорил ты моему рабу и советнику?
Куан кивнул, давая понять Сандро, что речь идёт о нём.
— Ты, кажется, доверенный посланец Мехмеда, — продолжал калиф.
— Я...
— Кто ты, маэстро? Умоляю, открой же мне, кто ты такой?
— Гражданин Флоренции, и более ничего.
— За одно это мне стоит убить тебя, — сказал Кайит Бей. Лёгкая улыбка тронула его губы, словно он пошутил или сказал каламбур. — Ибо твой великолепный друг Лоренцо торгует со своими врагами и шлёт соглядатаев, подобных тебе, сеять вражду меж своих союзников. — Он повернулся к Леонардо.
— Пощади его, великий государь! Я сделаю как ты велишь.
Но Кайит Бей поднял руку; опусти он её — и Куан наверняка перережет Сандро горло.
— Я сделаю всё, что ты повелишь, Владыка Миров! — умоляюще проговорил Леонардо.
Калиф улыбнулся и сказал Куану:
— Думаю, наш гость маэстро Боттичелли голоден.
Куан отвёл меч, но Сандро не пошевелился. Он посмотрел на Леонардо, и тот в ответ успокаивающе кивнул.
— Позови моих генералов, — продолжал калиф, — и спроси, не окажут ли они мне честь отобедать тем, что осталось от нашего пиршества?
Куан исполнил как было велено.
— Когда они закончат, — сказал калиф Уссуну Кассано, — будут игры в твою честь... и некий приятный сюрприз.
Но персидский царь словно не расслышал его. С силой впиваясь губами в янтарный мундштук четырёхфутовой вызолоченной серебряной трубки, он смотрел прямо перед собой, словно видел нечто недоступное другим.
— Если ты потерпишь неудачу, — сказал он Леонардо, — я сам убью тебя. Медленно и мучительно. — Голос его был низким и суровым, а широко раскрытые глаза — глаза мечтателя — не выражали ничего. Они были подобны прогоревшим кострам: серые, как зола, и мёртвые. — Ты должен убить моего сына быстро и милосердно.
Перс взглянул на Кайит Бея, который кивнул, словно подтверждая их договор вместе биться с турком, и сказал: