— Никакого выбора у нас нет. Калиф велел нам ввязаться в бой с турками.
— Истинная речь воина.
— Каких же ещё слов ты от меня ожидал? Что мы останемся здесь? Если бы я Сказал так, ты бы... — Леонардо запнулся.
— Подчинился бы я тебе? — переспросил Хилал. — Подчинился бы... если бы меня устраивало твоё решение. Или же не подчинился бы. Я подчиняюсь лишь Аллаху, даже не моему сыну.
— Сыну?
— Да, мастер машин и капитан инженеров. Калифу.
Они учуяли запах битвы прежде, чем увидели её.
Перед ними стояла стена дыма; пыль клубилась, как облака. Пахло кровью и падалью, меч звенел о меч, свистели стрелы, скрежетали арбалеты, хрипло кричали люди — те, кто получил удар, и те, кто торжествовал победу — офицеры выкрикивали приказы, и... плескалась вода. Что-то колотилось в горле Леонардо, словно птица, бьющаяся в силках. Глаза щипало от пыли, но он не мог сдержаться: он жаждал увидеть, что происходит, пробиться сквозь завесу пыли, словно там надеялся обрести жизнь, и цвет, и реальность — ибо сейчас он был солдатом, воином, которого влечёт в сечу, как кобеля к течной суке.
Это было омерзительно, но он ничего не мог с собой поделать.
Миткаль окликнул Леонардо и жестом показал ему выехать вперёд; сам мальчик скакал рядом с Хилалом. Отряд лучших воинов Хилала выезжал на разведку. Леонардо попросил одного из солдат присмотреть за Гутне и вместе с евнухами поскакал в гущу боя. Влетая галопом в завесу пыли, он ощутил во рту сладковатый металлический привкус — уж не это ли и есть то, что зовётся вкусом битвы? Нечего сказать, странные мысли для такой минуты.
Пыльная завеса распалась, и миг спустя ему пришлось обнажить клинок, чтобы защищать свою жизнь. Офицер янычар бросился на него, размахивая секирой, его укреплённая кольчуга звенела как бубенчики. Одет он был, само собой, в голубое, как все турецкие солдаты, показывавшие тем самым, что служат только одному человеку — Мехмеду Завоевателю. Но в отличие от прочих турок, янычары брили лица и головы, оставляя только длинные усы. Этот янычар не был исключением; великан, почти как Уссун Кассано, он был воплощением ярости. На нём была белая фетровая шапка с пером райской птицы; всё это Леонардо увидел и запомнил в один миг, как бывает, говорят, с умирающими.
Леонардо нырнул вбок и резко взмахнул мечом. Клинок зазвенел по нагрудной пластине янычара, едва не выбив его из седла; но турок осадил коня и удержался, помчавшись вслед за Леонардо, который мог бы теперь узнать его, как один зверь узнает другого — по запаху его пота.
Похоже, турок твёрдо вознамерился изрубить Леонардо в куски — он вновь набросился на него, размахивая саблей. Леонардо взмахнул мечом, целя на сей раз в предплечье, не прикрытое кольчугой, почувствовал, как клинок легко вошёл в мягкую плоть, и...