— Они-таки тебя в покое никак не оставят, мерзавцы! И жениха твоего убили, и все им с рук сходит! — леди Аминика с ожесточением накручивает на палец выбившийся из причёски длинный рыжий локон. — Но я этого так просто не оставлю!
Ого, да маменька — решительная женщина! И это она не про моего ли жениха, который двоюродный дядя отца, только что упомянула? Так его убили? Да и Бог с ним, зачем мне дряхлый дедок сдался? Пусть ему земля, как говориться, пухом будет.
А искренне расстроенная маменька подходит к трюмо, заставленное изящными баночками и хрустальными флакончиками, берет с него портрет в серебряной рамочке, обвитой черной лентой и задумчиво его рассматривает. Потом возвращается ко мне и присев на краешек кровати ласково гладит меня по волосам. А я смотрю на мужчину на портрете и сердце восхищённо замирает — господи, что за красавец! Орландо Блум и Брэд Питт ни по отдельности, ни в одном флаконе и рядом с ним не стояли
— Кто это? — спрашиваю сдавленным от избытка чувств голосом.
— Верес, твой несостоявшийся жених — грустно отвечает мама — ты и его забыла. Портрет прошлой зимой с натуры писали. Да, сразу, как только вы обручились. Ты попросила мага…, - у леди прерывается голос, но она продолжает:
— Он тут — как живой. Жизнерадостный, молодой — ему ведь еще даже двухсот не исполнилось! Убийцы проклятые… — она тяжело вздыхает, а я впадаю в ступор. Это какая же тут продолжительность жизни?
Странно — почему Таисса позволила мне думать, что жених мой был стар и дряхл? Для чего ей это было надо? А в чем еще она меня обманула? Глупость какая-то — она же должна понимать, что кто-то другой мне правду расскажет?
— Вы с Вересом дружили? — спрашиваю, а рыжая кивает:
— Да. Он — один из немногих близких мне людей при дворе твоего отца… Был…
И, честное слово, мне ее так жалко стало. Я ведь понимаю ее лучше, чем кто-либо: мы обе чужеземки, вынужденные как-то выживать в гадюшнике королевского дворца.
— А что теперь? Почему меня хотели в монастырь отправить? — осторожно пытаюсь направить разговор в нужное мне русло.
— Это все твой отец, — выдохнула с раздражением леди Аминика. — Пожелал тебя главной жрицей Светлейшей сделать, как ты знаешь. Как будто… прости, ты же не помнишь! Его Величество решил, раз в королевской семье тебя больше сосватать не за кого, то станешь жрицей. Чтобы к светской власти ты даже потенциально никакого отношения не имела.
Она передала мне портрет и с яростью сжала кулачки на тонких пальцах сверкнули драгоценными камнями два массивных перстня:
— Совсем из-за своего наследника обезумел!