Погасли лампы на кухне, в залах. Стало тихо. Минуты тянулись, вытягивая душу… Вот к этим последним минутам Назаров никак не мог привыкнуть. Даже если был в ссоре с женой, казалось в конце смены, что дома его ждет счастье. Жена обнимет, дочки прильнут. Поведут в большую комнату за накрытый стол. «Что за праздник сегодня?» – удивится Назаров. «Никакого праздника, – с мягкой улыбкой скажет жена, – просто ужин».
Они давно не ели все вместе. Не совпадал график жизни, да и если были все дома, несли тарелки каждый к себе. Одни ели перед телевизором, другие за компьютером…
Дима опаздывал. На пять минут, потом на десять… Назаров вспомнил о сбитом бомбардировщике, и подумалось, что сменщик взял и сорвался в Сирию. Или еще куда-нибудь, где воюют. Не выдержал.
Нет, не сорвался. Вот он вошел и стал топтаться, сбивать шапчонкой снег с рукавов бушлата.
– Погода, блин, – проворчал вместо приветствия.
И Назаров не стал здороваться, подхватил давно висящую на спинке стула куртку.
– Слышал про самолет? – спросил Дима.
– Конечно… Весь день слежу по интернету.
– Сволочи… Но я… я одного не понимаю. – Голос у Димы дергался, плясал от низкого диапазона до по-женски высокого, почти визгливого. – Не понимаю, как можно было бомбардировщик без сопровождения пускать! Это ж азы… А так – подлетели и раздолбали, как мишень на учениях…
– Я пойду, – перебил Назаров.
– А?.. Ну да… – И Дима поник бессильно. – Удачи.
«Утром удачи желал, теперь… Если б сбывалось…»
– И тебе, Дим, счастливо.
Тот, стоя спиной к Назарову, махнул рукой. Назаров вышел.
Метель слегка стихла, и он сразу увидел рядом с тем местом, где сидел пьяный, довольно высокий сугроб. Назарова разом, одновременно обдало страхом, злорадством, неясной надеждой. Он остановился на крыльце, огляделся. Проследил за идущей мимо ресторана женщиной. Больше поблизости никого. Спустился по ступеням, шагнул к сугробу, сунул в него руку.
Был уверен, что наткнется на ткань пальто, и удивился, что в сугробе лишь снег. Поворошил. Выдернул руку и, чувствуя досаду и облегчение, быстро пошел к метро.
Про покурить забыл.
Мне было четырнадцать лет, и я метался по родному городку в поисках любви.
Влюбляться в одноклассницу или вообще в девушку из школы было глупо и опасно – вполне могли зачмырить. В то время пацаны с девчонками не дружили.
Я шагал по отдаленным кварталам, таращась на девушек. Многие, очень многие были симпатичны, многих хотелось потрогать. Но любви – той вспышки, о которой вычитал в книжках, – не испытывал. Продолжал искать.
Однажды будним утром не пошел на уроки, а забрался на самую окраину. Приехал на автобусе и вылез на конечной. Там городок кончался не кривыми избушками, а свежими пятиэтажными домами. За ними степь, в которой стояла серая глыба ТЭЦ с тремя толстыми полосатыми трубами.