- Оттуда - сюда.
Бросив ручку от ротика вверх, стала быстро вертеть папироской, любуясь спиралькой огня:
- Ах, почем знаю я, - проиграла она изузором отчетливым широкобрового лобика.
И поднесла папироску; закрыв с наслаждением глазки, пустила кудрявый дымочек.
- Не понял: что значит оттуда?
Дымок, облетающий, - стлался волокнами:
- Тело на мне как-то лжется, - и нервными дергами губок и плечика сопровождала словечки свои.
Еще долго Лизаша сплетала бросочки коротких словечек своих; и казалось, что тонкое кружево всюду повисло невидно. Казалась ткачихой; сложивши калачиком ножки, опять невзначай показала коленку; опять протянула два пальчика: в пепельницу.
Пепелушка слетела.
- Да, бросимте, что говорить: с дурачишкой; не скажешь ведь - нет?
Ощутил на руке ноготочек ее:
- Оцарапаю вас.
И - придвинулся; но отодвинулась; и - заиграла русальной косою.
- Сидите спокойно, вот так.
Вдруг повисла головкою:
- Время, сплошной людоед, - поедом ест людей: неуютно!
- Откуда про это вы?
Глянула заревом глаз:
- Это мне рассказала русалочка.
Митя увидел: упала измятая очень бумажка на пол (из кармана Лизаши); смотрел машинально; знакомые знаки увидел: знакомого почерка: вот интегральчик; вот - модуль... Откуда!
И он потянулся рукой за бумажкой:
- Вы что?
- Да бумажка.
Увидела, выхватила:
- Мне отдайте: мое.
- Погодите: тут почерк отца.
Перехватывал; но - оцарапала.
- Ай!
- Вы не суйтесь.
- Нет, как появилась бумажка?
Лизаша слукавила:
- Сами оставили вы - в прошлый раз: из кармана упала... Ах, увалень!
Странно - опять ведь невнятица: как оказалась бумажка у "богушки"? Быстро инстинкт подсказал, что ей надо солгать; будто Митя оставил: дивилась. Зачем это делала? Вот и она солгала - неожиданно: не для себя, а для... Разве для "богушки" ей надо лгать? Разве "богушка" лжет? и - стояла над бездной.
Вперялася в бездну.
Тогда за портьерой раздался отчетливый громкий расчмок.
Митя понял, что кто-то там есть; посмотрел на Лизашу, которая, встав, померцала на Митю: сквозь Митю; тогда обернулся и вздрогнул, увидевши станистый контур Мандро: будто с сумраком вкрался своим протонченным лицом, протонченным до ужаса.
Быстро вошел, седорогий, бровастый и станистый, чуть поводя богатырским плечом, оттянувши перчатку, губу закусивши, имея от этого солоноватое выраженье, которое он постарался степлить.
Бросил взгляд на Лизашу, на Митю: сказал долгозубою челюстью:
- Здравствуйте.
Мите казалось, что брови нарочно он углил: открыл электричество: ясно сияющий камень лампады, спустившейся сверху, поблескивал.