Милиционер сплюнул.
— Это как же так… вылил? — ахнул гость.
— А вот так — взял и вылил, — разъяснил Рябов. — Пасть разинул, вылил, стекло выплюнул и ушел.
— Не, все-таки он не иудеец, — сказал Гриша. — Может быть, он и не молокан, но уж во всяком случае не иудеец.
И неизвестно, чем бы закончился этот длинный спор относительно религиозной принадлежности Тюрьморезова Ф.Л., как вдруг по базару прошел некий ропот.
Милиционеры подобрались и посуровели. Меж торговых рядов пробирался высокий ухмыляющийся мужик. Он махал руками и что-то кричал. Старушки почтительно кланялись мужику. Мужик схватил огурец и запихал его в бороду. Когда он подошел к фотовитрине, лишь хрумканье слышалось из глубин мужиковой бороды. И вовсе не надо было быть москвичем, чтобы узнать в прибывшем Тюрьморезова Ф.Л.
Тюрьморезов Ф.Л. внимательно посмотрел на свое изображение.
— Все висит? — строго спросил он.
— Висит, — скупо отвечали милиционеры. — А вы на работу стали, Фален Лукич?
— Я вам сказал! — Тюрьморезов глядел орлом. — Пока мне не дадут соответствующий моему уму оклад 250 рублей в месяц, я на работу не стану.
— Да у нас начальник получает 150, — не выдержали милиционеры. — Ишь ты, чего он захотел, гусь!
— Значит, у него и мозгов на 150 рублей. А мне надо лишь необходимое для поддержания жизни в этом теле. — И Тюрьморезов указал на свое тело, требующее 250 рублей.
— Вы эти шутки про Тищенко оставьте, — жестко пресекли его милиционеры. — Последний раз — даем вам три дня, а потом — пеняйте на себя.
— Да что вы так уж сразу и кричите, — примирительно сказал Тюрьморезов. — На человека нельзя кричать. Христос не велел ни на кого кричать. Эх, был бы жив Христос — сразу мне отвалил 250 рэ в месяц. Уж этот-то не пожалел бы! А вы, уважаемые гражданы, а пока, между прочим, даже и товарищи, — одолжите-ка человеку папиросочку. Дайте-ка, пожалуйста, закурить-пофантить!
Милиционеры замялись, а московскому гостю тоже захотелось принять участие в событиях.
— Может, моих закурите? Американские. «Винстон». Не курили?
— Могу и американских, — согласился Тюрьморезов. — В свете международной обстановки, могу и американских. Дай-ка два штука, братка, коли такой добрый.
И он вытащил из глянцевой пачки московского гостя множество сигарет. Спрятал их за уши, затырил в дремучую бороду.
— Ну и фамилия у вас! — игриво сказал московский гость, поднося Тюрьморезову огоньку от газовой зажигалки. — Вот уж и родители, верно, были у вас, а? Оставили вам фамильицу!
И тут Тюрьморезов Ф.Л. на глазах всех присутствующих совершенно одичал. Его волосы вздыбились, глаза налились кровью, и даже сигарета торчала изо рта, как казацкая пика.