До берега добрались благополучно. Остановились, чтобы передохнуть, отжать форму, слить воду из сапог, определить дальнейший маршрут. Определиться надо было, поскольку появился выбор. С одной стороны, они готовились к бомбежке, к артобстрелу, а в конечном итоге — и к возможной блокаде, которая могла затянуться. Об этом лейтенант говорил с Рябовым и Ахметовым, отправляя их на задание, ставя перед ними задачу добраться до Ольховки, до партизан и вернуться с помощью. На все это, учитывая расстояние, сложность обстановки, отводили дней пять-шесть. Не думали, не гадали, что немцы снимутся утром, уйдут так необыкновенно просто. Теперь получалось, что группа может или опередить своих посланцев, или нагнать их. В зависимости от маршрута, который они выберут.
К Ливонскому лесному массиву, к основной базе партизанской бригады «За Родину!», можно было пробираться двумя путями. Дорогой до Соти, а там и до цели рукой подать, как объяснил подпольщик Галкин, или через Ольховку. Заманчиво было двинуться к реке, этот путь короче вдвое. Но по берегам Соти идут оборонительные работы, причем дорога, как объяснил Галкин, идет не только лесом, в случае чего там и укрыться негде. Можно нарваться и на немцев, и на полицаев. К Ольховке идти, конечно, тяжелей, но лесом, под прикрытием зарослей. Появилась надежда нагнать Рябова с Ахметовым, если у них все в порядке. Если живы, не ранены. Заваруху они ночью устроили крупную.
Посоветовались разведчики, выбрали второй вариант дороги, то есть через Ольховку.
Лес, которым они шли, оказался сырым, осиново-березовым, с кочками, с множеством валежника под ногами. Идти по нему было сущим наказанием. Особенно вначале. То и дело обходили заросли кустов, через которые с носилками не продраться, огибали стволы многих упавших деревьев, что рогатились всеми своими ветками. Особенно донимали комары. В лесу их оказалось больше, чем в болоте, они клубились роем над каждым, лезли в глаза, в уши, в нос, мешая смотреть, слушать, дышать. Чтобы как-то уберечь раненых от комаров, разведчики прикрыли Речкина и Стромынского плащ-палатками, но, во-первых, эти маленькие кровопийцы забирались и под накидки, а во-вторых, солнце прогрело лес, припекло, от духоты раненым дышалось тяжело. Стромынский начал впадать в беспамятство. Бредить начал, рваться с носилок. Настолько, что пришлось его привязывать ремнями. В конце концов, вскоре после полудня, сделали привал. Самим отдохнуть, жару переждать. Ждали до четырех часов. Снова шли. Шли до захода солнца. На ночь остановились возле какого-то оврага.